же это у них столько сирени растет? Просто уму непостижимо! — Правда, удивительно! И трава тоже. Кругом уголь, сажа — и зеленая трава! — Орню… Кареньон… Жеммап…

В Жеммапе отряду опять пришлось стать в хвост танковой колонны, и Жан успел заглянуть в машину Партюрье, сообщил ему, по настоянию Бланшара, насчет бензина… Несмотря на восторженное настроение, Жан вспомнил о горючем и забеспокоился. — Быть этого не может! — воскликнул Партюрье и повернулся к шоферу Манаку. Манак подтвердил: так оно и есть. Партюрье хотел было вылезти из машины, но тут колонна тронулась. Около Монса, на первой же остановке, фармацевт побежал к Блазу. Вот так история! Шофер Блаза тоже подтвердил: горючего хватит самое большее километров на двадцать пять…

— Ах, дьявол!.. Ну, сообразим что-нибудь, когда выедем из Монса.

Вот и Монс. Партюрье, разглядывая карту, отметил, что этот город, казавшийся огромным после крошечных поселков, разбросанных вдоль дороги, стоит между речками Труй и Эн. Он начал было что-то говорить и вдруг умолк. Справа от дороги тянулись заводы; заводские дворы с целыми горами угольной пыли были огорожены почерневшими решетчатыми изгородями с цементными столбами, и за этими изгородями стояли люди — черной, неподвижной, безмолвной толпой. Одни мужчины. Рабочие. И может быть, их молчание не так бы чувствовалось, если бы в ушах еще не звенели восторженные крики, если б не красовались на машинах букеты сирени — везде: на дверцах, на стеклах, на радиаторах, на башнях танков; если б не лежали в ногах груды подарков, если б в горле еще не чувствовался холодок пенного пива, если б губы еще не горели от крепких поцелуев незнакомых девушек…

— Замечаешь? — спросил Жан у Бланшара.

Тот мотнул головой и вытянул губы, как будто хотел присвистнуть. С другой стороны дороги раздалось несколько жиденьких приветственных криков, и танки въехали в город. Тут пошло по-другому: женщины махали ветками сирени с яркими, красноватыми гроздьями цветов, опять поднялась буря криков.

Но теперь и у Бланшара и у Жана камнем лежит на сердце это молчание рабочих. Почему? А кругом опять такое шумное ликование. Посмотри на этих людей, они же встречают нас совсем иначе… Проехали по городу… впрочем, по окраине города… Канал остался позади, слева, и скоро исчез из виду. С какой-то площади повернули направо и поехали мимо нарядных особняков по бульварам, обсаженным высокими деревьями. Здесь люди махали флажками… Машины обогнули город и двинулись на север по Брюссельской дороге…

— Вот, понимаешь, какое дело, — вдруг сказал Бланшар. — Представь, вдруг у нас сорвется!.. А тут, понимаешь, сигаретами, пивом угощают… Нет уж, право, не надо мне их сирени. Бросают цветы, а сами, верно, думают: французы подоспели, они нас защитят, и мы опять по-старому будем ходить в кино…

Жана покоробили эти слова. Но он вспомнил молчание рабочих, и что-то кольнуло его в сердце. Что, если у нас ничего не выйдет?.. Нет, есть вещи, о которых просто невозможно думать в такой день, в такую волнующую минуту жизни. Морльер сейчас только сказал: «После того, что мы видели тут, и умереть не жалко!» И я его понимаю. Ну, а вдруг ничего не выйдет?

Удивительно, что нет самолетов. Правда, в районе Монса их колонну некоторое время сопровождали два самолета. Кажется, из разведполка… Ясное голубое небо. Самолеты повернули и полетели обратно, в сторону Франции…

Пейзаж теперь иной. Угольный бассейн кончился. Везде зелень, деревья, поля. Домиков мало. Вот опять поселок. Почтовое отделение, кафе близ дороги, несколько ферм, церковь… Машина Блаза остановилась. Стала и вся колонна. В чем дело? Господа офицеры вылезли из кабин. Тогда один за другим повыскакивали на дорогу санинструкторы и санитары, всем хотелось размять ноги. Здесь было довольно тихо, прибытие колонны не произвело сенсации. Партюрье, Блаз и дантист отправились на почту. У ворот — бензиновая колонка. Надо же, наконец, уладить это дело… А времени уже четыре часа. Не пора ли закусить?

— Проголодался я, — сказал Дюпати. Морльер поддразнивал: — А мы с водителем на пару съели колбасу. — Но некоторым не повезло — им достались только сигареты. Ну что ж, будем производить товарообмен… — Эй, кто хочет меняться? — кричит Вормс. — Даю букет сирени за жареную баранью ножку. — Не пропадем, пустим в ход неприкосновенный запас. — Ну уж нет, дудки! Неприкосновенный запас — это и значит неприкосновенный, — не смей к нему прикасаться и во всей неприкосновенности предъяви при демобилизации. — Чорт! Как же без заправки? Кстати, насчет заправки, — как вы думаете, раздобудут бензину?

Господам офицерам приготовили яичницу, да еще с колбасой. Вы на помощь к нам прибыли? От бошей спасать? Тут уже говорят с акцентом. Чувствуется, что попали за границу. Провинция называется Эно. Всем как-то странно: мы уже в Эно. Особенно удивляется дантист. — Вот что… послушайте… Нам бы надо достать бензину. А то застрянем в дороге. — Хозяева кафе — двое мужчин и женщина — переглядываются. Как же это так? Неужели во французской армии нет бензину для машин? Да, видите ли, мы из авангарда… Выступить, сами понимаете, пришлось внезапно… Не предусмотрели! Бельгийцы покачивают головой: что-то подозрительно. Французская армия, такая образцовая армия… Не верится! Ну что ж, раз уж так вышло… Бензин, конечно, найдется. Вам сколько надо? У нас шесть машин, литров по тридцать на каждую. Ох, по тридцать? Многовато! Может, обойдетесь сотней литров? Офицеры совещаются. Сто литров! Две машины будут идти всю ночь — надо налить полные баки. Значит, на остальные четыре машины — пятьдесят литров. Маловато! Ну, уж как-нибудь… Зубодёр ведь остановится в Экоссине, может быть, он в дороге у танкистов разживется.

— Это еще вопрос, — говорит дантист. — Когда мы были в Конде, я, знаете ли, имел по этому поводу разговор с одним водителем танка, а потом с тем самым лейтенантом, — ну, помните, у которого такой странный подбородок, вернее, у которого совсем нет подбородка…

— Выражайтесь точнее, друг мой… — говорит Блаз.

— Ну, так вот. Этот водитель из танкового батальона, оказалось, мой земляк — уроженец Франконвиля. И он мне сказал, что его как раз беспокоит вопрос о горючем. Баки у них маленькие, и поэтому танки не могут долго двигаться без заправки… самое большее — пять часов. Да и то только сомюа. А с В-40 дело обстоит так: на каждый эшелон дают одну цистерну с бензином. Но если идет сражение, то, как вы думаете, не полезет же эта самая цистерна