— Если Коренев не врет и сам не был убийцей, —вставил полковник.

— Верно. Но у нас пока нет доказательств того, что онврет.

— Кто-то из них убийца, — убежденно сказалЛевитин, глядя на Дронго, словно ожидая, что тот начнет возражать. Но тотмолчал. Климов развернул газету. В ней находилась узкая длинная заостреннаяпика.

— Что это такое? — удивился Левитин.

— Орудие, которым, возможно, была убита Ольга Финкель. —Климов поднял пику. — Довольно неприятная штука. Вроде бы приспособленнаяспециально для убийства.

— Тут могут быть отпечатки пальцев, — прошепталполковник, глядя на руки Климова, — что вы делаете? Откуда оно у вас?

— Это копия, — пояснил следователь, —принесла Моисеева. Она сообщила нам, что вчера в техническом отделе пропалаподобная заточка, которая обычно находилась в лаборатории. В техническом отделевчера пропал один экземпляр. Его называют почему-то «ручкой».

— Значит, этой заточкой убийца орудовал вдушевой, — Левитин посмотрел на «ручку». — Что ж, теперь у нас естьхоть что-то определенное. Теперь мы, во всяком случае, точно знаем, что убийцейбыл наверняка сотрудник технического отдела.

— А если «ручку» у них стащили? — спросилДронго. — О ней могли знать не только сотрудники их отдела. Любой, ктовходил в лабораторию, мог увидеть, чем пользовались сотрудники. Скорее этотпредмет подтверждает, что убийца — сотрудник института, но не обязательноработник технического отдела.

— У убийцы не было времени, — напомнилКлимов, — может, поэтому он воспользовался первым подходящим предметом.

— А может, он заранее готовился, — возразилДронго, — но споры бесполезны. О подобном предмете могли знать многие. Вконечном итоге не так важно, чем именно он убивал. Убийца вполне мог пронестина территорию института какой-нибудь острый предмет или нож. Это не стольважно, важнее, почему он убивал. Каковы истинные мотивы его преступления. Еслимы сумеем понять, то наверняка найдем и все прочие разгадки.

— Слишком сложно, — вставил Левитин, —по-моему, и так все ясно. На территории института действует неуправляемыйпсихопат. Маньяк. Вполне возможно, что кто-то из сотрудников институтаоблучился, попав под рентген, или вообще переработал, отчего у него произошелсерьезный сдвиг в психике. Завтра нужно пригласить психиатра и проверитькаждого сотрудника технического отдела. Или, если понадобится, каждогосотрудника института.

— А если убийца не маньяк? Если все не совсем так, какнам кажется? — спросил Дронго.

— Это вам кажется, — сказал полковник, сделавударение на втором слове, — нам ничего не кажется. У нас есть два убийстваи реальный убийца-маньяк, который почему-то охотится за женщинами. И мы егообязательно найдем. Без ваших особых методов, аналитических приемов и томуподобных сложностей. Мы его найдем, даже если для этого понадобится закрытьинститут.

Вернулся в свой кабинет Михаил Михайлович. Несмотря на оченьпоздний час, он казался неутомимым. Войдя в кабинет, молча сел на стул удверей, ожидая дальнейших указаний.

— Завтра утром мы начнем обстоятельную проверку винституте, — подвел итог полковник Левитин. — Я думаю, что всем ужеясно: убийца кто-то из ваших сотрудников.

— Да, — признался Сыркин, — это всеобсуждают. Люди стали бояться друг друга, перестали доверять знакомым. У насникто не сможет больше нормально работать. Даже по коридорам будут боятьсяходить в одиночку, пока мы не найдем убийцу. И если вы его быстро необнаружите, то можете считать работу нашего института парализованной. Я говорюсерьезно, наверняка с завтрашнего дня большинство наших женщин возьмутбюллетени, чтобы не приходить на работу, где происходят такие жуткие дела.

— Отпускайте людей, Михаил Михайлович, — взглянулна часы Климов, — уже совсем поздно. Мы сейчас уезжаем.

Он поднялся, заворачивая в газету «ручку», которую принеслаМоисеева. Уложил в свой неизменный портфель бумаги, диктофон, документы. Мрачнопосмотрел на Дронго.

— Вот так, — сказал он, не обращаясь ни ккому, — завтра начнем все сначала.

— А как Павел Мовчан? — спросил Сыркин. Левитинпоморщился, отвернулся. Климов взглянул на него, потом на Михаила Михайловича.

— Будем отпускать, — твердо сказал он, — этобыла ошибка.

Уже во дворе, когда Дронго прощался со всеми, Климов спросилу него:

— Что вы обо всем этом думаете?

— Завтра мы найдем убийцу, — твердо сказал Дронго.

— Что? — не поверил Климов.

— Завтра мы его найдем, — повторил Дронго, —только утром меня не будет. Я поеду к своему знакомому психиатру. Мне нужнопонять некоторые вещи.

— А я думал, вы и так все знаете, —проиронизировал следователь. — Мне казалось, что вы способны понять ходмыслей любого убийцы.

— Я способен проанализировать мысли и действиянормального человека, его логику. Но если прав полковник, то мне будет трудно.Я еще никогда не пытался вычислить ход мыслей маньяка. И поэтому я приедузавтра к полудню. До свидания.

Он пожал руку поочередно Климову и Сыркину. Левитин отошел всторону, сделав вид, что разговаривает с одним из своих сотрудников, и Дронголишь кивнул ему на прощание.

Приехав домой, он долго неподвижно сидел на кухне за столом.Затем взял лист бумаги и начал писать. Сначала вопросы, которые у неговозникли. Рядом с каждым вопросом он ставил либо ответ, либо прочерк. Вопросовнакопилось много. Он размышлял над ними до четырех часов утра. Затем отправилсяспать…

Они были знакомы с профессором Михаилом ФедоровичемСваневским уже много лет. Но Дронго никогда не позволял себе использовать своизнакомства в личных целях. Однако сегодня утром он позвонил профессору,попросив его о встрече. Профессор согласился и пригласил к себе в институт.Сваневский был не просто заведующим кафедрой с многолетним стажем работы, но икрупным специалистом в области психиатрии, признанным во всем мире. Несмотря насвой возраст, ему шел уже восьмой десяток, он был в хорошей форме и дажеумудрялся бегать по утрам положенные пять километров.

Дронго приехал к профессору в десять часов утра и в течениеполучаса обстоятельно и подробно рассказывал об убийствах, произошедших в институте.Михаил Федорович слушал внимательно, не перебивая собеседника.

— Понимаете, профессор, я никогда не сталкивался сподобными преступлениями, с подобными странностями, — закончил наконецДронго. — В общих чертах я могу попытаться представить себе, что именноможет чувствовать маньяк, решившийся на подобные преступления. Но меняинтересует целый комплекс специфических вопросов, на которые я хотел быполучить вашу консультацию. Что вы обо всем этом думаете?

— Судя по вашему рассказу, вполне вероятно, чтодействует маньяк, который получает сексуальное удовольствие от насилия вотношении женщин. Другое дело, что рядом с трупами должны быть обязательноследы спермы. Меня несколько настораживает тот факт, что первое убийство онначал с удара в спину. Если это настоящий маньяк, то он должен получатьудовольствие от самого процесса мучений, от самого вида жертвы. Они обычно небьют в спину. Им нужно видеть глаза жертвы, ее страх, чтобы получить настоящееудовольствие.