Оказалось, что важна в нём не длительность, а дальность. К сожалению, уже через несколько вдохов бега в полную силу, следы передо мной исчезли. Выругавшись, я резко остановился, взрыв сапогами листву. Вернулся туда, где следы ещё сияли и пригнулся к земле. Подсказка артефакта закончилась, дальше мне придётся самому. Не использовать же мне чашу снова?

Она истратила ядро зверя этапа Мастера. Ядро, добыв которое отряд Домара, тот что носил на груди меч, возвращался в Ясень. В моих руках богатства трёх Саул и одного Тамим: Аймара, Симара, Домара и Рейна. Но даже так у меня не так много подобных ядер, чтобы использовать их каждые две сотни шагов.

Да и духовной силы не так много. Сто вдохов поиска и остаться с пустым средоточием? Можно, конечно, использовать Круговорот, но, как долго я выдержу такой поиск?

Так дело не пойдёт.

Искатель я или нет?

Неужели я совсем уж бездарен в лесу, и Гунир лишь зря тратил своё время, натаскивая меня?

К счастью, оказалось, что нет. Но это лишь вызвало у меня новые вопросы. Неужели Гавал, Кирт и их люди настолько бездарны, как следопыты?

Беспокоясь о поиске, слушая их оправдания, я почему-то вспоминал, как сложно мне самому было искать следы вокруг Гряды. С чего я вообще вспомнил о лесе Небесных Исполинов? Это там деревья стояли друг от друга иногда в десятках или даже сотнях шагов. Это там их подножие заросло либо невысокой травой, либо редкими деревьями и кустами.

Здесь другой лес. Гораздо более густой, труднопроходимый. Лес, через который должны пройти не только два десятка марионеток этапа Воина, но и куча беспомощных пленников.

Сдвинутый со своего места мох, содранный лишайник на камне, сломанная и давно увядшая ветка куста. Я видел следы тех, кто прошёл здесь неделю назад. Правда, теперь мне приходилось просто бежать вдоль них, отказавшись от техник перемещения и движения. То и дело замирая на месте, лихорадочно вглядываясь в траву и опавшие листья. И моля Небо, чтобы на пути тех, кого я преследую, как можно чаще вставала стена кустарника, завал или трава высотой в рост человека.

Но, как назло, лес становился всё реже и реже.

Признаюсь, когда я почти тысячу вдохов метался по скальной проплешине, где потерял след, то едва не начал в голос орать ругательства. Лес разошёлся в стороны, не в силах победить камень, солнце уже стояло высоко над головой, позволяя увидеть каждую мелочь, а я не мог найти ни единого намёка на след. Здесь не было ни мха, ни лишайника. Им не хватало силы и влаги вырасти под давящим с неба солнцем. А стена густой Красулы вокруг проплешины оставалась целой, без единой сломанной ветви.

Уже почти сорвал с запястья цепочку, готовый восполнить средоточие и воспользоваться чашей.

А затем увидел разрубленную, уже подсохшую Багрянку в глубине кустов и бросился туда.

Багрянка вывела меня к прорубленному через Красулу проходу, а затем к звериной тропе. Плотно утоптанная, она пряталась в этих самых густых и невысоких, на голову ниже меня кустов. Я сразу же использовал Шаги, тщательно вглядываясь в пролетающую мимо зелень. Почти две сотни вдохов я мчался по тропе, пока не обнаружил ещё один прорубленный с неё выход.

Следующий раз я начал поминать дарса, когда снова наступила ночь. Темнота не мешала мне видеть, что след разделяется. Отсюда марионетки двинулись четырьмя путями. Отсюда. А кто сказал, что они не начали разделяться раньше? Например, на звериной тропе половина прорубилась через лес, а остальные побежали дальше? Утоптанная земля без единой травинки на ней не давала мне видеть следы.

Средоточие? Почти полное.

Я выхватил чашу, опустил в неё второе ядро, ядро Гнилого Лося и принялся вливать духовную энергию.

Когда проявились следы, выругался ещё раз. Дарсово отродье. Следов едва ли не на треть меньше, чем я видел у стены Ясеня.

Всё это очень странно. Я могу понять, почему они разделись. Если сектант опасался погони, то запутать стражников — отличный план. Но неужели все его марионетки так хороши в лесу, что они сумеют пройти по нему, а затем ещё и объединиться в нужном месте? Он что, поймал где-то целый отряд ватажников?

Я с тоской огляделся. День преследования позади. В этом лесу нет Братьев, которые всегда указывают направление, но есть солнце. Так что в какой стороне Ясень и в какую сторону идут мои наёмники, я понимаю. Приблизительно. Полдня бега до них даже используя Шаги. Затем день пути обратно. Это место я точно не сумею найти с первого раза, а значит нужно будет вновь идти по следам.

Хорошо. Представим, что я вернусь сюда с наёмниками. Каждый раз, когда они будут находить след ушедшего в сторону, по нему будет отправляться… трое? Пятеро? Но, как я договорюсь с ними, где мы встретимся? Как я договорюсь с ними, когда нужно бежать ко мне? Что мне толку, если пятеро отправленных наткнутся на Зверя, десяток которых я уже убил по пути, а им он окажется не по зубам? Что мне толку, если спустя два дня я пойму, что пятеро моих наёмников действительно встретили сектанта и его марионеток и пополнили собой их число?

Нет. Я поступил правильно. К чему эти сомнения?

Скрипнув зубами, рванул по самому правому следу, с удивлением отметив, что здесь светящийся след вёл меня гораздо дольше, чем у Ясеня.

Вот только привёл к трупу.

Я даже зажёг походный Светоч, чтобы лучше оглядеть тело.

Когда я размышлял о том, что сектант подчинил целый отряд ватажников, то польстил ему. Даже ребёнок, выросший в лагере ватажников, не попадётся в ловушку Багрянки. Тем более такой Багрянки — молодой и висящей на самом виду.

Этот — попался. Плеть лианы пробила ему плечо. Рана не смертельная, достаточно было отрубить плеть, вырвать её из себя и залить лечебным зельем дыру. Ничего из этого марионетка не сумела сделать. Не могла? Или… Не хотела? Мог ли этот парень, лишь на пару лет старше меня, сознательно подставиться под удар плети? Почему нет? Если уж даже под Указами можно обманывать себя, то здесь и делать почти ничего не пришлось.

Отвести глаза, едва нырнул в кусты, промахнуться ладонью мимо рукояти меча, сцепив зубы, терпеть боль и вцепиться руками в шипастую плеть, чтобы яд подействовал быстрей.

Вздохнув, я всадил в сердце Багрянки Лезвие и принялся осматривать тело парня. Вернее то, что от него осталось спустя неделю. Багрянка буквально выпила его, а насекомые и мелкие звери изрядно обглодали. Кожаная броня вся в следах ударов оружия, меч, две пилюли в обычном тряпичном мешочке, подвешенном под левую руку. В тощей котомке за плечами нашлось сушёное мясо и фляга с водой. Больше ничего.

Выпрямившись, замер над телом. Что я могу сделать для того, о ком ничего не знаю? Не так уж и много. Вытащил меч погибшего из ножен, положил ему на грудь, согнул непослушные руки, сводя кости кистей на рукояти. Помедлив, произнёс те же слова, которые Кирт сказал над телом Думейна:

— Пусть Небо примет тебя.