Нет, не убогая. Наша деревня тут ни при чем. Просто мне и другие места посмотреть охота. А тебе нет?

– Посмотреть я и отсюда съезжу.

Ишоу перевернулся на бок и тут же уснул, а Итяню спать хотелось еще меньше прежнего. Приподнявшись на локте, он вгляделся в силуэт Ишоу. Во сне грудь брата медленно приподнималась и опускалась, и Итяню неожиданно захотелось обнять его. Ему было стыдно, что днем он подумал, что Ишоу тупой. Он совсем забыл, как брат печется о его учебе. Однажды, когда Итяню было одиннадцать, а Ишоу тринадцать, начался сильный ливень. Дождь лил трое суток, а когда закончился, от здания деревенской школы осталась лишь яма в полметра глубиной, полная мутной воды. Учебники навсегда погибли. Остальных учеников это не заботило. Учитель, который обычно лениво проглядывал учебники прямо перед уроками, тоже волнения не выказывал. А вот Итяню, чей дедушка почти не знал математики и физики, приходилось осваивать эти предметы самостоятельно, так что он целиком зависел от учебников. Ишоу тогда предложил сходить в поселок Пять Рощ, где находилась единственная на всю округу библиотека. Итянь возразил: детям их возраста в библиотеке ничего не дадут.

– Тогда просто стащим, – ухмыльнулся Ишоу, – так даже интереснее.

Матери они что-то наплели, сказав, что уходят на весь день, и та собрала им с собой перекусить – завернула в полотенца миски с рисом.

Возле библиотеки они спрятались за оградой и стали наблюдать за посетителями. За книгами присматривал лишь один старик – сидел на колченогом деревянном стуле возле входа. В одной руке он держал связку ключей, а в другой – трость. Когда по наклону головы мальчики догадались, что он уснул, они тихо проскользнули внутрь.

Итянь замер, уставившись на полки с книгами. Они здесь были до потолка, а таких названий он и не слыхал никогда.

– Бери быстрей, чего тебе надо, – скомандовал Ишоу, но тут от двери послышались шаги.

Строго говоря, ничего плохого мальчики не делали, однако этот внезапный звук спугнул их. Ишоу схватил Итяня за руку и потащил к запасному выходу. Позади здание библиотеки от переулка отделяла высокая стена. Ишоу подсадил Итяня, тот вскарабкался на стену и быстро спрыгнул с противоположной стороны. Он почти добежал до главной дороги, когда услышал крик. Обернувшись, Итянь увидел, что Ишоу лежит на земле возле стены. На одну ногу он приземлился, а вот другая была неестественно выгнута ниже колена.

Несколько дней спустя, когда Итянь извинился, Ишоу ухмыльнулся и сказал:

– Ты ж не виноват. Это я придумал. К тому же мне теперь можно в школу не ходить.

После выздоровления возвращаться в школу было уже поздно, и Ишоу забросил учебу, окончив только восемь классов.

Итянь запомнил брата именно таким: кривая ухмылка на лице и уверенность, что все будет путем. Пока однажды все не пошло по-другому.

Ишоу стал работать в поле вместе со взрослыми мужчинами. Когда Итянь садился за учебу, старший брат поглядывал ему через плечо и силился прочесть написанное. Некоторые иероглифы он читал верно, но чаще всего ошибался, путал их и в конце концов произносил совершенно другое слово.

Порой Итянь видел далеко в поле фигуру брата, его силуэт на фоне пыльно сияющего горизонта, когда брат, размахнувшись мотыгой, разбивал комья земли. Итяню казалось, будто Ишоу хмурит брови. Но, подойдя ближе, Итянь понимал, что все это – вызванный мерцающим зноем обман, а на самом деле лицо брата все такое же открытое и безмятежное.

Как же грубо он обошелся с Ишоу. Собственные страдания сделали его мелочным. Итянь решил, что больше не позволит себе такого. Он никогда не забудет тех, кто пожертвовали чем-то ради того, чтобы помочь ему.

* * *

На следующее утро Итянь ощущал такую бодрость, какой не испытывал уже несколько недель. Пока он одевался и умывался, мать наблюдала за ним, удивленная живостью движений.

– Видишь, даже если не сдавать экзамены, жизни вполне себе можно радоваться, да? – сказала она.

Итянь кивнул и улыбнулся.

В поле он высматривал Ханьвэнь и, когда она осталась одна, подошел к ней.

– Я очень отстал с учебой, – тихо проговорил он, – ты, наверное, уже сильно меня обогнала. До экзамена всего ничего, и мне совершенно точно нужна твоя помощь.

Ханьвэнь нахмурилась. Такой он ее еще не видел и не сомневался: сейчас она выплеснет на него весь свой гнев.

– Где ты был?

– Прости, что не приходил. Давай в воскресенье позанимаемся? На нашем обычном месте?

– Итянь, я тебя ждала. Я не знала, что с тобой стряслось. А ты даже не подошел.

– Да, так и есть. Прости.

Ханьвэнь смотрела на него, ожидая услышать объяснения, но Итянь больше ничего не сказал. Он обидел ее и раскаивался, но что еще сделать, не знал. Ну расскажет он о выходке отца, а что толку?

Остальные постепенно возвращались к работе. Передышка подошла к концу.

– Итянь? – Ханьвэнь напоследок взглянула на него, покачала головой и ушла.

* * *

И все же в воскресенье он обнаружил ее на их обычном месте. Сам он отправился к реке на всякий случай, просто проверить. Она спустилась к берегу позже, и Итянь поглядывал на нее с опаской. Он ожидал, что она скажет что-то резкое, но вместо этого она полезла в рюкзак и достала оттуда свернутый лист бумаги. Это был учебный план, который она для них составила.

– Я сейчас вот тут, – Ханьвэнь показала на дату намного ниже той, где они остановились, – тебе придется догонять.

Она уселась рядом и молча достала тетради.

Они занимались на берегу, пока не похолодало, а потом переместились в старый амбар возле ее общежития, где во время затишья в сельхозработах хранили старые инструменты и пестициды. Там они устроились за старой покосившейся партой, которую Итянь нашел в местной начальной школе и притащил сюда. Дверь амбара они оставили открытой, чтобы никто не заподозрил их ни в чем предосудительном. По амбару гуляли ледяные сквозняки. К тому моменту, когда пришло время идти домой, Итянь от холода не чувствовал пальцев, потрескавшихся и опухших. Ладонь его, сплетенная с ладонью Ханьвэнь, была вся в чернильных пятнах, Итянь смотрел на свои замызганные пальцы, и они казались ему чужими.

Занимались они почти молча – Ханьвэнь погрузилась в учебник китайского, а Итянь беззвучно проговаривал формулы площади геометрических фигур. Затем они менялись, и Ханьвэнь повторяла про отношения сторон в треугольнике, а Итянь погружался в мир пословиц. В безжизненном зимнем воздухе сухо шуршали страницы и скрипели ручки по бумаге. Порой Итянь отвлекался и смотрел на нее. Прикусив нижнюю губу, она перелистывала страницы, и Итяня обволакивало нежное доверие. Интересно,