В тот момент что бы она ни сказала, Итяню было все равно. После экзаменов они с Ишоу и другими абитуриентами отправились в закусочную. Итянь был уже слегка навеселе от самогонки, которую раздобыл для них Ишоу. Итянь понимал, что закусочная – настоящее безрассудство. Как они объяснят матери, куда потратили столько денег, если, по их же собственным словам, все это время пробыли у родственников? Но какая разница? Экзамены сданы! Никто из абитуриентов-неудачников с ними не пошел, поэтому атмосфера царила радостная и приподнятая. Ставя на стол еду, хозяйка закусочной каждый раз недовольно цокала языком – уж очень они расшумелись, однако Итянь не обращал внимания. Когда, как он думал, никто не видел, он погладил под столом руку Ханьвэнь. Его палец задержался на мозоли на верхней фаланге среднего пальца, оставленной ручкой.

– Это твой знак отличия, – сказал он.

Лизнув указательный палец, Итянь принялся тереть ее огрубевшую кожу. Прежде он не осмелился бы проделать подобное у всех на виду, но за время экзаменов в нем прибавилось уверенности. За пределами деревни все его представления о пристойности казались глупостью. Он надеялся, что в городе, в университете, их отношения не надо будет скрывать. Этого аспекта коммунистического учения Итянь не понимал, как, впрочем, и многих других. Мао говорил, что женщина держит половину неба, но при этом прилюдно демонстрировать любовь к женщине считается неприемлемым. В школе их учили, что романтические отношения – пустая трата времени, которое следовало бы потратить на Революцию.

– Я все видел, – сказал Ишоу.

Итянь удивленно посмотрел на него. А он-то думал, что его брат так увлеченно поедает ютяо, что ничего вокруг не замечает.

– Вы двое хоть понимаете, что созданы друг для дружки? Моему братишке такие странные штуки нравятся, – Ишоу кивнул на конспекты, которые Итянь и в закусочную принес, – что друга по интересам ему сложно найти.

Они с Ханьвэнь собирались сравнить ответы на вопросы, но из-за подколок Ишоу оставили эту идею.

– А вот ты совсем как он! – Ишоу ткнул в Ханьвэнь палочкой и рассмеялся.

– Повежливее нельзя? – Итянь оттолкнул руку Ишоу.

– А ты кто такой, чтоб меня учить? Матушка моя? Или думаешь, что если ты экзамены сдал, так, значит, умнее меня заделался?

Итянь знал, что брат говорит шутливо, и все же рассердился. Он вспомнил об отце. И отец, и Ишоу – деревенщины, не знающие хороших манер, а из развлечений признающие только выпивку, потому что другого не видали. Итянь вспомнил, как накануне первого экзамена Ишоу зачитывал вопросы – медленно, то и дело сбиваясь. Разговаривать с ним Итяню не хотелось, он жаждал остаться вдвоем с Ханьвэнь. И он отвернулся от Ишоу, хотя тот наверняка уже так набрался, что, скорее всего, даже и не заметил.

Часть III

Засуха

Глава 18

1993

Телефон стоял в гостиной, на приставном столике, покрытом белоснежной кружевной салфеткой, и весь следующий день Ханьвэнь то и дело подходила к нему, клала ладонь на трубку, уверенная, что уловила тихое жужжание, какое бывает перед звонком. Ей представлялось, как она снимает трубку и слышит голос Итяня. Или человека из полиции – тогда у нее появится предлог самой позвонить Итяню. Но тишину в доме не тревожил звонок, и Ханьвэнь охватывал ужас: вдруг она скажет “Алло”, а в ответ услышит приглушенный голос господина Цяня?

– Хочешь сегодня вечером в зоопарк сходить? – спросила она Юньюаня, когда служанка привела его из школы.

Сама Ханьвэнь весь день просидела дома, и здесь словно сам воздух душил ее, не отпуская ни на минуту после их возвращения с ужина. Внутри ей оставалось лишь ждать.

Юньюань пришел в восторг и запрыгал по гостиной, подражая кролику, которого увидит в зоопарке. Он уже почти год просил сводить его в зоопарк – после того, как ему прочитали книжку про тигров. Сама Ханьвэнь бывала в местном зоопарке вместе с Гуйфанем, когда он только получил назначение в этот город.

– Конечно, городок скромный, не Шанхай или другой большой город, но и там есть к чему приложить руки. Для меня это существенное продвижение, – сказал он тогда.

Ханьвэнь кивнула и с улыбкой ответила:

– Можешь не объяснять.

От вида несчастных животных в тесных клетках ей тогда сделалось грустно, однако она улыбалась, понимая, что Гуньфань уже поднялся намного выше, чем большинство мужчин его возраста.

Наконец она не выдержала и сама позвонила Итяню в гостиницу.

– Есть новости? – спросил он, едва поздоровавшись.

Голос его звучал встревоженно и напряженно. Он волнуется, это понятно, и все же Ханьвэнь огорчилась. Она надеялась, что радость от их встречи заглушит страх, вызванный исчезновением отца, – это Ханьвэнь и сама поняла только сейчас.

– Пока нет.

– А-а…

– Но как только я что-нибудь узнаю, сразу же скажу. Раз уж ты здесь, может, хочешь по городу прогуляться? Мы с Юньюанем как раз в зоопарк собрались.

– В зоопарк?

В его тоне она уловила нерешительность, поэтому поспешно добавила:

– Если ты не занят. Знаю, у тебя есть в Хэфэе и другие знакомые.

– Я тут больше никого не знаю. Ладно. Поехали в зоопарк.

Они договорились встретиться через полчаса у главного входа в зоопарк. Ханьвэнь поторопила служанку, чтобы та побыстрей одела Юньюаня: единственная возможность поехать без ее матери – сбежать до того, как та проснется. А потом скажет ей, что торопилась и не хотела ее беспокоить, что после падения мать и так сильно устает и ей нужно побольше отдыхать.

* * *

За вход они заплатили дважды: первый раз – на входе, второй – внутри. Итянь посмотрел на нее:

– Нас же не пытаются так облапошить, да?

Судя по голосу, он пытался пошутить, но до его глаз улыбка не добралась. Ханьвэнь заметила, что выглядит он куда более усталым, чем накануне. Мешки под глазами набухли, точно наполненные жидкостью шарики, а взгляд какой-то рассеянный, такой бывает, когда человек спит урывками.

– Мать постоянно меня пугает и говорит, что все вокруг только и будут стремиться меня обобрать.

– Так оно и есть. Надеюсь, ты не каждому встречному сообщаешь, что ты из Америки?

– Я, по-твоему, совсем дурак?

– Нет, и тебя здесь никто не облапошит. Пока ты со мной, ничего с тобой не случится. – Ее охватил восторг: надо же, она способна предложить ему защиту.

– Ма говорит, что “дурак” – плохое слово! – встрял Юньюань.

– Ладно-ладно, больше не буду. – Итянь, извиняясь, поднял руки.

Он рассмеялся, и на этот раз в уголках его