мостик вернуться не в состоянии!

Над головой Томми Лисс, наклонившись, шепнула Марио:

— Передовая Школа Полетов во всей своей красе, да?

— Рада, что избавилась?

Ответа Томми не услышал. Брат и сестра тихо заспорили, а Стелла полезла по лестнице — делать третью попытку.

— Нет, нет, нет, нет! — вдруг взорвался Папаша Тони во всю силу своих недюжинных легких. — Dio mio, ragazza, ты сломаешь руки или себе, или Джонни!

Слезай, кукла, начиненная опилками! Убирайся с мостика! Убирайся из зала! Мое терпение лопнуло! Пошла вон, пока не свернула свою глупую шею! Ты можешь хотя бы в сеть кувыркнуться, не переломав все кости в своем неуклюжем теле? А хоть и ломай, горевать никто не будет! Или полезешь по лестнице, выставив задницу, как слониха в ванне? Убирайся! Прочь! Научись держать перекладину, прежде чем возвращаться сюда! Элисса!

— Да, Папаша? — вздрогнула Лисс.

— Лезь на мостик и подержи для меня стропы! Дэвид, Дэвид… плевать на этого Дэвида, я сам с ним разберусь! Эта… эта марионетка сейчас слезы лить начнет!

Слезай, Стелла, чего стоишь? Ждешь, пока крылья вырастут?

Девушка нырнула в сеть, сделав кувырок. Приземлилась она точно на спину, но Томми услышал, как сбилось ее дыхание.

— Стел, ты как? — позвал Джонни.

— Нормально, — Стелла вылезла из сетки и, поморщившись, посмотрела на большой ожог у локтя.

— У меня тоже такое было, — бросила Лисс, взявшись на лестницу. — Ты выставляешь локоть, а это самый верный способ вывихнуть плечо. Когда падаешь, прижимай локти и катись, а не тормози, — начав подъем, она небрежно добавила: — Если жжет, в раздевалке есть мазь.

— Элисса, я жду! — рявкнул Папаша Тони. — Удели мне каплю внимания, будь так добра!

Томми проводил ее глазами.

— Дэвид сменил гнев на милость?

Марио дернул губой.

— Люсия поговорила с ним. Лисс честно пообещала не летать, и он расщедрился: разрешил ей приходить сюда и держать для нас стропы.

Подобрав свитер Джонни, который Стелла использовала в качестве накидки, Томми пошел за девушкой. Та стояла посреди раздевалки, маленькая и какая-то потерянная, мокрые волосы выбивались из-под обруча. Приподняв локоть, Стелла осторожно ощупывала красную отметину.

Томми закрыл тяжелую дверь.

— Держи, Стел, а то простудишься.

Набросив свитер ей на плечи, он почувствовал, как она дрожит.

— Почему они не отапливают зал? — проговорила девушка.

— Теплый воздух поднимается вверх. К тому времени, как на полу будет более или менее нормально, мы все задохнемся на аппарате. Болит локоть?

Стелла бросила на ранку безразличный взгляд, однако Томми заметил, как девушка старается не задевать пострадавшее место тканью свитера.

— Пара дюймов ссаженной кожи — не страшно.

— Давай намажу, — Томми вытащил аптечку и усадил девушку на лавку.

Она не говорила и даже не поднимала глаз, пока он выдавливал мазь из тюбика и смазывал ожог. Чтобы наложить повязку, Томми пришлось самому поднимать и поворачивать ее локоть. Закрепив бинт пластырем, он сказал:

— Вот и все.

— Ничего… не стоило беспокоиться, — невыразительно выговорила Стелла. — Я привыкла к таким ожогам. Не совсем уж я и дилетантка.

— А если воспалится? Марио бы просто взбесился, если бы ты ходила с необработанной раной.

— Ну и что…

Закрывая тюбик, Томми заметил, что в серых глазах девушки стоят слезы. Быстро наклонив голову, она достала из кармана мокрый заскорузлый от канифоли платок и торопливо провела запястьем по глазам.

— Стелла, ты что, сильно ударилась? Может, поднимешься наверх и приляжешь?

Она потрясла головой, горло судорожно дернулось. Стелла была такая худенькая, что на лице, кистях и голых ногах просвечивала каждая жилка. Томми положил руку ей на плечо — острое и узкое, как у кошки. Осторожно, как успокаивал бы перепуганное животное, он притянул девушку к себе. Крохотная и легкая, она прижималась к его щеке холодным мокрым лицом и дрожала, как испуганный котенок. Он ощутил ее запах: пот, канифоль и антисептик, смешанные с загадочным ароматом кожи и влажных волос.

— Не плачь, — пробормотал Томми в мокрую щеку. — Не надо, милая.

Стелла, дрожа, вцепилась в него.

— Томми, они ненавидят меня, они все ненавидят меня. За что?

— Нет, Стел, ничего подобного. Они просто такие. Слушай, — серьезно сказал он, немного отстраняясь, но продолжая держать тонкое запястье. — Папаша Тони наорал на тебя, но разве ты не заметила, что он велел тебе кувыркнуться в сетку? А мне даже пробовать до сегодняшнего дня не позволяли, хотя я уже долго с ними работаю.

— У меня бы получилось. Правда, получилось бы. Если бы только они так на меня не кричали.

— Я знаю, — прошептал Томми. — Мне тоже это не нравится. Но они не могут по-другому — вот и все. Ты привыкнешь, Стел. Я же привык. А скоро на тебя вообще не за что будет кричать. Даже я это вижу.

— Ты действительно так думаешь?

— Конечно.

Она вскинула мокрое лицо, и Томми, чуть наклонившись, накрыл ее губы своими.

Ее рот был прохладным и твердым. Как во сне, Томми сжал девушку крепче, чувствуя ее маленькие груди под плотной тканью костюма. Крепкое тонкое тело, неожиданно податливое, льнуло к нему. Потом Стелла, вспыхнув так, что щеки стали розовые, отошла и пробормотала:

— Пойду наверх, переоденусь… пока не простыла.

Накинув свитер Джонни, она побежала по лестнице, и вскоре наверху хлопнула дверь.

Вечером в большой комнате Стелла по обыкновению единственная из всех молчала. Усевшись в стороне, она склонилась над рваными трико, и игла поблескивала в ее пальцах. На Томми девушка не смотрела. Впрочем, избежать его взгляда она тоже не пыталась. Томми сидел с учебником алгебры на коленях, но не мог сосредоточиться: мысли уводили его далеко. Он никогда