– А наизнанку тебя выворачивает тоже поэтому? – Мне казалось, что эта тема закрыта, но недооценила настойчивость Виктора.

– Мне тяжело перестроиться. Слишком резкая перемена обстановки. И ещё у меня была психологическая травма… на которую наложилась вторая. Мне просто нужно время.

– Может тебе нужен хороший врач? Психолог.

Вот и настал момент моего нелюбимого вопроса. После всего произошедшего мне потребовалось много времени, чтобы принять, что сама я не справлюсь, но помощь специалиста, когда я к нему обратилась, только всё усугубила. Я общалась с ним онлайн, анонимно, но даже так не смогла быть полностью откровенна, рассказать всю правду.

– Мне нужна новая жизнь. И со временем я решу все свои проблемы.

– И кто из нас самоуверен? – Виктор приподнял бровь, демонстрируя своё отношение к моим глупым, по его мнению, словам.

– Вы. Я себя знаю, вы меня – нет.

– То же самое я могу сказать и о себе.

– Значит, мы с вами очень похожи. – Зрительный контакт начал меня раздражать, я явно проигрывала.

– Ты когда-нибудь убивала?

Вопрос, на который я никогда не смогу ответить честно. Последний раз, когда я соврала, поняв, что больше никогда не смогу сделать это ещё раз, был на итоговом заседании суда. Не думала, что когда-нибудь услышу его снова. Такие вопросы не задают просто так, в беседе или дружеском разговоре, и я надеялась избежать его в будущем.

– Я не стану отвечать, и не стану задавать встречный вопрос. – Не выдержала, отвела взгляд в сторону, рассматривая как за окном мелькают сосны, обрамляющие дорогу.

– Интересно надолго ли тебя хватит. – Услышала сухое после небольшой паузы.

Напрасно он думает, что я наивная простушка или хотя бы мало-мальски среднестатистическая девушка, которую он спасает. В моей голове всегда было много тараканов, она была ими переполнена. Потом пришло время и все они сдохли вместе с моими мечтами и планами. И меня это устраивало. Только я не учла, что тараканы крайне плодовиты и на место умерших пришло новое поколение, ещё не показавшее себя во все красе. Они росли, крепли, мутировали под воздействием моего сопротивления и нежелания жить. Да, я не хотела жить и одновременно не хотела признаться самой себе в этом желании нежелания. Если бы не доктор Разумовский я бы не выкарабкалась. Он умудрился вытащить меня не только с того света, но и из лап Ирбиса.

Моя новая реальность началась с того, что я снова почувствовала боль, ту самую, распирающую, от того, что внутри твоего тела что-то инородное. С ужасом распахнула глаза, но рядом никого не было. Не сразу поняла, что боль в другом месте, из-за катетера. Я лежала на небольшой кровати, прикроватная тумбочка была заставлена лекарствами, рядом стояло медицинское оборудование, не последней модели, но хорошее. Сил подняться не было, да и не хотелось. Я осматривала очередную незнакомую комнату: деревянные стены и потолок, покрытые лаком, пол, судя по всему, тоже был деревянным, вся мебель из дерева, кругом одно дерево и это раздражало, свет раздражал, воздух чистый и свежий раздражал, то, что я жива раздражало. Собрав все силы, избавилась от катетера, только боль это не уняло. Осмотрела себя. На мне была простая белая сорочка, вены исколоты, кожа болезненно бледная. Хотелось в туалет, но даже от одной мысли становилось невыносимо больно, кажется, с катетером я поспешила. До меня плавно доходило, что я почему-то жива. По ощущениям и симптомам мне зашивали разрывы. В остальном тело было в порядке. Единственным, что я боялась осмотреть, были бёдра, ведь там должны быть синяки от его пальцев, которые он оставил, максимально широко раздвигая мои ноги, стискивая и сжимая, каждый раз, когда входил, вжимая меня в капот, сиденье машины, кровать, крутя и переворачивая как куклу. Я всхлипнула осознав, что произошедшее не было кошмарным сном, и мне придётся жить с этим дальше.

Рядом послышался тяжёлый вздох. Так вздыхал только один человек, каждый раз, когда понимал, что несмотря на то, что сделал всё возможное и даже больше, не смог помочь пациенту. Доктор Разумовский подошёл и обыденно проверил пульс. Не могла на него смотреть – он знал, что со мной произошло, а я не хотела жалости. Ничего не хотела.

– Всё заживёт. – Утешал он. Только это могло подействовать на его пациентов, но не на меня.

– Где мы? – Спросила, уставившись в потолок.

– В моих родных местах. – Ответил, присев на стул рядом.

– Почему здесь?

– Мне всегда здесь было хорошо. И тебе будет. Это место способно принести умиротворение.

– Или вечный покой.

– Его тоже. Но в твоём случае не скоро. Мой коллега тебя хорошо зашил. Порывался восстановить девственность.

– В смысле? Он… – Повернула голову на Разумовского, отметив, что выглядит он уставшим, будто не спал несколько ночей и это вполне могло быть правдой, если следил за моим состоянием пока я была в отключке.

– Доктор Клинский специфический человек, немного ненормальный, помешанный на женских половых органах.

– Не знала, что вы с психами дружите. – Снова отвернулась в потолок, надеясь, что доктор не станет допытываться о моём самочувствии или ещё о чём-нибудь.

– Может это не так уж плохо. – Не ожидала от него такое услышать. Мы оба понимали абсурдность подобной операции. Да и сексом я больше не собиралась заниматься. Никогда.

– Мне это не нужно. – Голос дрогнул, подкрались слёзы, жгущие глаза.

– Да. – Вздохнул тяжело, проведя рукой по лицу, будто пытаясь снять с него усталость. – Тебе нужно отдохнуть, только сначала поставим катетер обратно.

– Нет! Не надо. – Не хотела быть пациенткой, тем более человека, который думал обо мне как о сильном человеке с большим будущим. Понимала, что он всё видел, когда обрабатывал раны, но тогда я ничего не чувствовала и не знала.

– Тебе ещё рано обходиться без него.

– Нет. – Отрезала в последний раз, стиснув одеяло, отгораживаясь от его заботы.

– Хорошо. Я помогу тебе. – Попытался помочь мне подняться, но я отвела руку.

– Не надо. Я сама.

– Сама, так сама. Я в соседней комнате. – После этих слов поднялся, и наконец вышел, оставив меня наедине с моими мыслями.

Разумовский выглядел замученным и подавленным. Он всегда грустил о потерянных пациентах, но таким я видела его в первый раз. И от осознания того, что я испортила ему жизнь, становилось только хуже.

Мы были знакомы с момента моего поступления, но я не всегда была его фаворитом. Все студенты знали: доктор Разумовский всего себя посвятил медицине, ни жены, ни детей. Он жил на работе. Мог не спать сутками и проводить по несколько операций подряд, что никогда не сказывалось на результате. И только в год моего поступления решил посвятить себя ещё и преподавательской деятельности. Если бы не он, я бы бросила университет после первого курса. Мне казалось, что я бездарна, что в медицине мне делать нечего, сомневалась в себе. Вокруг были студенты умнее и талантливее меня, которые учились в специальных школах и не вылезали от репетиров, которые пришли учиться, уже зная всю программу первого курса. Я им проигрывала, чувствовала себя недостойной. Разумовский с самого начала выделял меня, причём не как лучшую студентку. На первом же экзамене завалил, отправив на пересдачу, а потом на ещё одну, пока я чуть ли не наизусть выучила его дисциплину. Даже тогда он казался недовольным. Перед второй сессией я умудрилась заснуть на его лекции.