«Нет! – она с силой прикусила щеку. – Себя жалеют только неудачники».

Она найдет принца. Ее задача – его охранять, и она не допустит провала. Она сосредоточилась на дыхании, медленно выдыхая сквозь платок, чтобы унять сердцебиение. Купец и ее телохранитель направлялись на север – возможно, к какому-то укрытию. Если она сумеет определить это направление…

– Айша!

Оклик был едва слышным, но Айша смогла определить, откуда он пришел. Она одновременно ободрилась и расслабилась от облегчения, когда, повернувшись в седле, увидела силуэт принца, машущего издалека. Она махнула в ответ, одним кратким движением давая знать, что видит его.

Принц поднял руку и указал на восток. Айша отклонилась влево, повторяя его движение издалека и одновременно стараясь сократить разделяющее их расстояние. Однако оно оказалось довольно большим, а ветер снова начал усиливаться, поднимая песок, из-за которого ей трудно было понять, находится ли Мазен на расстоянии нескольких миль или всего в считаных шагах. При такой видимости она даже лицо его не могла рассмотреть.

Айша сдержала свою досаду и сосредоточилась на движении. Пусть песок забрался во все складочки ее тела, а каждый вздох был сиплым из-за забившейся в легкие пыли. Пусть ветер распутывает ее платки, а его завывание превращается в шепот, странно похожий на голос…

«Йа Аваша, это хмурое выражение навсегда приклеится к твоему лицу, если ты не улыбнешься!»

Айша напряглась. Ее взгляд невольно скользнул к пятну цвета, оказавшемуся на краю поля зрения. Она резко втянула в себя воздух при виде невозможного: мужчины, стоящего посреди бури и машущего ей с кривой улыбкой на лице.

Но нет – она ошиблась. Никакой бури нет. Есть только ее брат, стоящий на полях Самиша и поддразнивающий ее, зная, что именно так проще всего ее подстегнуть. «Я тебя знаю, милая сестричка. Возражай сколько хочешь, но я-то знаю, что лучше всего на тебя действует дух противоречия».

Чем дольше она смотрела, тем четче становилось лицо брата: угловатые черты, темные глаза, щетина, которая никогда не успевала превратиться в бороду…

В разуме Айши захлопнулась дверца – и ее брат исчез. Она крепче вцепилась в поводья и подумала: «Мертвые не говорят».

Обычно вызванные пустынной жарой галлюцинации легко было отбросить через самоанализ. На этот раз миражи оказались такими же упорными, как и сама буря. Стоило Айше отвернуться от одного, как перед ее взглядом возникал новый. Она видела мать, которая манила ее к себе, сидя под финиковой пальмой и плетя одну из своих корзин. Она видела дядю, отгоняющего пастись отару.

Айша впилась ногтями в ладони с такой силой, что вспорола на них кожу.

– Мертвые не говорят, – пробормотала она себе под нос. – Мертвые не говорят!

– Как странно, что тебе удается заглушить их голоса.

Она стремительно обернулась – и увидела брата, почему-то едущего верхом на коне принца. Нет, не принца. Тот силуэт, который она приняла за Мазена, оказался вовсе не им.

– Ответь мне, убийца: твою совесть успокаивает то, что ты способна заставить свои жертвы замолчать? – Глаза призрака помрачнели вместе с его ухмылкой, а зрачки расплылись по белкам, так что глаза стали угольно-черными. – Как это типично для охотников – считать себя выше смерти!

«Магия джиннов!»

Озарение пронеслось по Айше пожаром. Она действовала инстинктивно: вытащила нож из рукава и метнула брату в лицо. Мираж, облаченный в его плоть и кровь, рассыпался пылью, а с ним исчез и конь.

Но Айша теперь была не одна.

Под пеленами ветра и пыли она смогла разглядеть дюну. А на вершине дюны стояла одинокая ухмыляющаяся тень. «Найди меня, убийца джиннов», – прошептали у нее прямо в голове. Оберегающие от одержимости кольца Айши раскалились: она еле удержалась от того, чтобы их не сорвать.

Она понимала, что ей следует повернуть обратно. Следует попытаться снова отыскать принца. Пытаться справиться с бурей – безумство, а джинн явно ее дразнит. Однако эта тварь заглянула ей в голову. Решила ее одурачить! Айша не собиралась позволить джинну себя обмануть.

Смертоносное спокойствие снизошло на нее, и она направила кобылу вперед. Она разберется с этим чудовищем и его иллюзиями, а потом вернется к поискам своих спутников. Расправиться с этой тварью можно быстро: она уже не раз сталкивалась с такими.

Тень не сдвинулась с места: все так же стояла и улыбалась ей издалека. «Найди меня, – шептала она. – Найди меня. Найди». К тому моменту как Айша спешилась, голос превратился в безжалостную насмешку, подгоняющую вперед, заставляющую слепнуть от ярости.

Айша поднялась на дюну. Даже когда ветер налетел со всех сторон, а ее мир снова погрузился во тьму, она продолжала подъем. Она сжимала губы, потому что песок скрипел на зубах, и тяжело переставляла ноги. Шаг, шаг и еще шаг – пока ее пятка не зависла в воздухе.

Миг невесомости, а потом Айша пошатнулась и неловко заскользила вниз по склону на обмякших ногах. Один из ее платков развязался, и к тому моменту, когда она оказалась у подножия дюны, в горло ей набилось столько песка, что она уже еле дышала.

Раздраженная и ошеломленная, Айша выругалась и потянулась за клинками. К счастью, оба по-прежнему оставались в ножнах у нее на поясе.

«Хорошо». Глаза у нее жгло, все тело болело, но оружие все-таки осталось при ней. Она сжала пальцы на рукоятях и, щурясь, всмотрелась в пылевую завесу. Именно тогда она увидела провал: пугающую темноту, полускрытую за пеленой сверкающего песка.

Айша оглянулась на пустыню. Буря по-прежнему ярилась у нее за спиной – злобная, ослепляющая, безжалостная… И такая же непреодолимая, как пропасть впереди. Айша знала толк в ловушках. Эту устроил джинн, и он сделал ее такой, чтобы Айша, куда бы ни повернула, потерялась.

«Найди меня». Вызов, пришедший из темноты, звучал как песня.

Она злобно посмотрела на мрак. Невозможно было сказать, вызвал ли бурю джинн, но это и не важно. Ее обязанность – истреблять этих тварей. Какой из нее охотник, если она позволит этому чудовищу уйти и терзать ни о чем не подозревающих путников?

Сначала она разберется с джинном, а потом отыщет своих спутников. Все очень просто.

Вор шагнула вперед.

– Готовься, джинн.

И Айша начала охоту.

21

Лули

Сначала Лули увидела костер Кадира: яркое, почти голубое пламя, отчаянно трепетавшее вдалеке. Оно стало единственным маяком в этой угольно-черной буре. Лули поехала на него и остановилась только тогда, когда из-под копыт коня стал раздаваться стук, а не хруст.

А потом Кадир оказался рядом с ней и завел ее коня в пещеру. Она с проклятьями начала разматывать платки, закрывавшие лицо. Глаза дико жгло, на зубах скрипел песок. Когда она спешилась, Кадир молча подал ей бурдюк с водой, и она смочила себе горло и протерла лицо, а потом начала отряхивать пыль, которая