думаешь, что она охотнее поехала бы с тобой, если бы знала, кто ты на самом деле?

Сердце у Мазена болезненно сжалось от чувства вины. Ему тошно было лгать Лули аль-Назари, но разве у него есть выбор? Она презирает султана. Если она узнает тайну Мазена, что помешает ей шантажировать его отца? Если такое случится, султан его никогда не простит.

Мазену нравилась Лули, но страх перед отцом был куда сильнее.

Хаким серьезно кивнул, услышав все это от Мазена.

– Значит, за Омаром буду присматривать я один. – Он нахмурился. – Мне не нравится, что он ставит свои личные дела выше поручений султана. И что готов отправить тебя в столь опасное путешествие.

Это было неприятно, но неудивительно. В детстве Омар подбивал Мазена на всевозможные опасные выходки – и только смеялся, когда младший брат получал травмы.

– Я отметил на карте наиболее часто используемые маршруты. – Хаким вручил ему карту. – Самый быстрый пройдет через Дхим и Хибан.

Мазен криво улыбнулся.

– Ах да, вот что мне нужнее всего: города, где полно людей, перед которыми придется играть роль.

Хаким ничего не ответил – только молча смотрел на него, и его яркие глаза в полумраке казались темными. Мазен прижал карту к груди, которую внезапно стеснило. Он не имеет права жаловаться на жульничество своему брату. Брату, который заключен здесь из-за него.

– Прости, Хаким, – шепотом проговорил он.

Хаким недоуменно моргнул.

– За что?

Мазен неопределенно обвел рукой комнату, указывая на груды книг, карты, пришпиленные к стенам слоями, потому что свободного места не оставалось. Если бы не он, Хаким сейчас был бы в пустыне, составляя такие карты. А вместо этого он сидит здесь, пленником, вручая Мазену ключ к свободе.

Хаким улыбнулся – и тени у него на лице переместились, нарисовав черные полукружия под глазами, из-за которых он стал казаться гораздо старше своих двадцати пяти лет.

– Я уже говорил: тебе не за что извиняться. Да и сейчас не время извиняться.

Мазен проглотил вставший в горле ком. «Да: сейчас время прощаться».

Хаким встал и первым обнял Мазена, а тот лишь смог ответить тем же, с трудом сдерживая дрожь. Когда Хаким отстранился, в глазах у него блестели непролитые слезы.

– Пусть звезды указывают тебе путь, а боги тебя хранят. И помни, Мазен, – тут он хлопнул его по плечу, – в момент сомнений лучше всего быть самим собой.

Мазен заставил себя улыбнуться.

– Никем другим я стать не надеюсь.

Он не стал говорить брату, что в этом путешествии от него самого не будет никакой пользы. И в глубине души уже начал бояться, что так будет всегда.

18

Лули

Обычно отъезд Лули из Мадинны проходил тихо. Они с Кадиром вставали с рассветом, пили чай с Далией, а потом уезжали верхом, уложив припасы в бездонный мешок и взяв компас.

Сегодня все было иначе. Сегодня вся Мадинна собралась ее провожать. Или, по крайней мере, так ей показалось. Лули никогда не видела, чтобы улицы были настолько полны народа. Она знала, что пользуется некой репутацией, однако совершенно не ожидала, что о Полночном Купце знает столько людей. Странно, что она по-прежнему их завораживала, хотя выглядела отнюдь не таинственно, стоя в своих темно-синих одеждах на спешно сооруженном помосте. Обычно она уезжала из Мадинны под коричневой накидкой: в пустыне не было смысла привлекать к себе внимание.

Однако теперь она стояла здесь… Неуловимый Полночный Купец, залитый рассветным солнцем.

Расул аль-Джашин, купец, стоял у края помоста, пытаясь поймать ее взгляд. Лули его игнорировала. Он втянул ее во всю эту историю, и она ему этого никогда не простит.

Она смотрела на толпу, пока султан завершал свою речь. Их аплодисменты стучали в ее теле, словно биение сердца, и болезненно отдавались в висках. Ее подташнивало, и она не могла понять, вызвано ли это вчерашней выпивкой или нынешней тревогой. Все было слишком громким, слишком ярким. Хуже всего были приветственные крики: они доказывали, что эти люди одобряют задание султана, что не простят ей, если она сбежит.

По команде султана Лули села на гнедую кобылу, стоящую во главе каравана. Она заставила себя держать спину прямо, когда он подошел к ней с добрыми пожеланиями, которые явно были чуть прикрытыми угрозами. Хотя она была намерена только поздороваться с ним и его сыновьями, ее взгляд задержался на младшем принце, готовом отвернуться.

– Принц, – проговорила она вполголоса. – Ты не виноват в нападениях джиннов.

Она собиралась сказать ему это с самого их разговора на дворцовом дворе.

Принц наклонил голову и улыбнулся.

– Шукран. Счастливого пути, аль-Назари.

Он ушел следом за султаном и своим братом.

Она заморгала, удивленная его резкостью и неискренностью тона.

Подавив досаду, она послала кобылу вперед, борясь с головокружением от того, что мир шатнулся. Принц Омар и сопровождающий его вор, Айша, ждали ее вместе с Кадиром, ехавшим верхом на мощном жеребце. За спиной у Омара висели лук и колчан. Лули с удивлением увидела, что на пояс он повесил саблю-шамшир из их комнаты.

– Ударился в сантименты, да? – она ухмыльнулась. – Я-то считала, что шамшир так и останется настенным украшением.

Он повернулся к ней.

– Было бы глупо отправиться в пустыню без клинка, разве нет? – В его глазах искрился смех. – Он пылился на стене, и я решил, что мог бы прихватить его с собой: вдруг мне наконец-то представится случай пустить его в дело.

«Хочется надеяться, что такого случая никогда не представится». С трудом сдержав вздох, Лули поехала рядом с ним.

Кадир чуть откинулся в седле и кивком указал на горожан:

– Не думал, что ты настолько популярна на земле живых.

Его взгляд скользнул по приветственно кричащей толпе.

– Ты говоришь так, словно я привидение.

– Или легенда.

Кадир поймал ее взгляд.

Она вздохнула.

– Я-то считала, что живу тихо и незаметно.

Он отвернулся, громко хмыкнув. Лули искоса посмотрела на него, задумавшись. Ей все еще надо о многом его расспросить. О лампе, о путешествии и…

О головорезах. Она по-прежнему не забыла предостережение теневой джинны. О том, что для отмщения ей надо будет закрыть на замок свое сердце. Эти слова должны были что-то значить. И она обсудит их с Кадиром, как только они смогут улучить время, чтобы побыть наедине.

Но кто знает, когда это будет? Даже сейчас она чувствовала, как принц Омар ей ухмыляется. Никогда еще ей так сильно не хотелось стереть чью-то улыбку оплеухой.

Она посмотрела мимо Омара на его вора: высокую изящную женщину с темной косой, свисающей до пояса. Под ее неприязненным взглядом Лули чувствовала себя маленькой, словно жук, которого хотят раздавить каблуком. Ей определенно еще не приходилось бывать в худшей компании.

«Хорошо хоть, Кадир пока со мной». Она цеплялась за эту мысль, пока караван трогался.

Виски у нее пульсировали болью от криков и свиста толпы. Дети на крышах размахивали разноцветными лентами, женщины улюлюкали и кричали, мужчины