Эта серрин за те короткие несколько часов, что она пробыла у него, уже вызывала в нём желание укусить.

Тепло её кожи, биение пульса под этой нежной плотью, ощущение её мягкого, податливого тела…

Она была ведьмой высочайшего уровня. Серрин с феноменальным потенциалом, судя по тому, как быстро он отреагировал на неё. По тому, как сильно билось его сердце, ломота от приближающейся кульминации — он знал, что она будет более мощной и интенсивной, чем было за долгое время.

Он крепче сжал её запястья.

Ему нужно было попробовать её на вкус.

И когда он прижался губами к её шее, почувствовал, как его резцы вытянулись в предвкушении, её мягкое, тёплое тело, её уступчивость ему только усилили эту потребность.

❄ ❄ ❄

Ужас захлестнул её. Если серрин и собиралась подняться на поверхность, то время настало.

Она должна была бороться с этим. Ей пришлось бороться с этим всей своей волей. Сейчас настала пора умолять его остановиться. Сейчас было самое время бороться с ним, когда он наклонил её голову в сторону, максимально облегчая доступ к артерии.

В эту долю секунды, если бы он захотел укусить её, он бы это сделал. И, что ещё ужаснее, в эту долю секунды она больше ничего так не хотела. Быть так близко к нему — так интимно с ним. Так близко, как только могла подобраться.

Когда он снова вошёл в неё, она сжала кулаки, её оргазм наступил слишком быстро, чтобы она могла его контролировать.

Его последний толчок был прямым и мощным.

Лейла вскрикнула, выгнула спину, и её голос эхом разнёсся по библиотеке. Ощущения, пронизывающие её тело, ошеломили её, вплели в себя. Она задрожала, и оргазм поглотил её, стёр разум. Каждый нерв, каждое сухожилие мышцы онемели от пальцев рук до ног. Она оказалась поймана в ловушку где-то в неведомом месте на мимолетные мгновения, и всё её тело испытывало приятную боль, когда она кончала.

Она содрогнулась от своего освобождения, её кульминация компенсировала его. Калеб вошел в неё с силой, которая заставила его вздрогнуть и ахнуть.

Он немедленно отстранился, оставив её тело холодным от пота, разум онемевшим. Она настолько была поглощена собственным оргазмом, что забыла быть благодарной, что они оба всё ещё живы.

ГЛАВА 11

Лейла осталась сидеть на краешке сиденья, вцепившись в подлокотники кресла, чувствуя, как воздух покалывает её кожу.

Это было совсем не так, как она себе представляла. Всё было так просто. Так просто. Так потрясающе просто. Как будто что-то щёлкнуло в её олове. Или что-то отключилось.

Было так, словно она находилась в тумане — в тумане, где она знала всё, что происходило. Как будто все те ментальные блоки, которые останавливали её раньше, по какой-то необъяснимой причине просто не имели значения.

По крайней мере, она думала, что будет чувствовать себя иначе. Она думала, что что-то сработало — темнота, которая так долго пугала её. Но не было ничего — ничего, кроме глубокого чувства насыщения и завершенности. Возможно, она не чувствовала себя по-другому, но ей пришлось признать, что что-то явно происходило. Должно быть так и есть, раз она вот так уступила. Трансформация, наверное, началась просто от пребывания в его присутствии, от пребывания в Блэкторне. Может быть, трансформация была просто медленнее, чем она думала.

Реальность того, насколько катастрофичным это могло бы быть, поразила её сильно и быстро.

Она посмотрела на Калеба, который стоял боком в паре метров от неё и застёгивал джинсы.

Калеб, который взял её страх и тревогу и без усилий преодолел их в течение нескольких минут — именно то, что она считала невозможным, не в последнюю очередь с вампиром. Мысли о том, что он заставил её чувствовать, всё ещё проносились через неё. Опьяняющий трепет от его прикосновения — прикосновения, которое всё ещё приятно ощущалось на её коже. Незнакомая боль до сих пор пульсировала внутри неё. Она задавалась вопросом, было ли это тем, на что были способны все вампиры — если это было то очарование, которое видела Алиша, которое видели другие. Или она задавалась вопросом, был ли дело исключительно в Калебе. Если он был способен заставить кого-то чувствовать себя подобным образом.

Но это было явно что-то, чего он не испытывал в ответ, судя по тому, как он привёл себя в порядок, как будто просто занимался собой после душа. Никогда ещё не было так ясно, насколько он хорош в том, что делает. Это была его работа — она была его работой. И его отстраненность доказывала это. Весь этот акт был не более чем притворством, чтобы показать ей, что он главный не только физически, но и эмоционально. Он намеревался доказать свою точку зрения, и ему это удалось.

И она непростительно пялилась на него снизу вверх, как школьница, влюблённая в рок-звезду.

Гнев, который она должна была направить на Калеба, она направила на себя. Гнев из-за того, что позволила ему пометить себя самым оскверняющим образом из всех возможных. Потому что именно так она себя и чувствовала — осквернённой. Использованной мастером своего дела, для которого соблазнение было таким же простым и рутинным делом, как одевание по утрам.

Единственные вещи, в которых, как она думала, она была хороша — самоконтроль и презрение к вампирам, — и она с треском и непростительно провалилась и в том, и в другом.

Она опустила взгляд в пол, зная, что любое выражение самодовольного торжества на его лице, в его глазах сломит её. Вместо того чтобы искупить свою вину, она доказала, что является именно той, в чём он её обвинял.

Он был прав: она не могла сдерживать это так долго.

— Не нужно выглядеть такой травмированной, — сказал он, нарушив молчание.

Она настороженно взглянула на него, смущение сковало её взгляд.

— Этого не должно было случиться.

— Немного поздновато для такого рода решений.

— Я просто говорю.

— Луна не упала с неба, землетрясения не произошло, огненные разряды не пожирают землю. Вряд ли это глобальная катастрофа.

Его беспечность, намеренная или нет, глубоко поразила её.

Он отвернулся от неё и подошёл к камину. Он подбросил в тлеющие угли ещё пару поленьев. Он о чём-то размышлял, глядя на потрескивающие и плюющиеся в разгорающемся огне поленья. Что-то, что заставляло его опустить голову и опереться руками о каминную полку.

Она задавалась вопросом, понимал ли он тоже, насколько опасно близки они были. Возможно, он