личную территорию без приглашения. И её тело содрогнулось от возбуждения от вызова, от того, что он сделает дальше.

Каждый шаг давался ей с трудом, пока она шла обратно по коридору. Её ноги дрожали, разум не мог полностью сосредоточиться на том, что делало её тело. Последнее происходило против её воли.

Она вернулась в библиотеку. Единственным источником света в комнате были остатки тлеющих углей. Она прошла через комнату к креслу с откидной спинкой и открыла створку окна, отчаянно нуждаясь в воздухе, несмотря на ночную прохладу. Она осмотрела округу — яркие огни освещали густую темноту, опьяняющие запахи и звуки ещё раз напомнили о том, как далеко она была от тишины и убежища дома. Дождь снова на мгновение прекратился, но в воздухе всё ещё чувствовалась угроза продолжающейся грозы. Её кожу стало покалывать.

Он не собирался так запросто спускать её неповиновение, и она это прекрасно знала. И теперь, когда она откусила этот кусочек, ей предстояло прожевать и проглотить то, что должно было получиться, каким бы горьким оно ни было на вкус.

Сделав несколько глубоких, успокаивающих вдохов, она вынуждено села в кресло, пока у неё не подкосились ноги.

Её сердце подпрыгнуло, когда она услышала, как за ней тихо закрылась дверь, но она не стала оглядываться. Её желудок сжался, и, к её отвращению, не просто от страха. Сидя в темноте, приглушаемой лишь далёким янтарным отблеском догорающего огня, она собралась с духом.

Встав перед ней, Калеб прислонился к свободной части стены рядом с окном.

Через несколько мучительных секунд она набралась достаточно смелости и подняла на него глаза. Её сердце бешено заколотилось, когда их взгляды встретились.

Но он ничего не сказал. Ей хотелось, чтобы он заговорил. Ей хотелось, чтобы он сказал что-нибудь, что разрушило бы метровую пропасть между ними. Его молчание только ещё больше взбесило её. Его демонстрация контроля вызвала у неё непреодолимое желание вернуть свои права.

И когда он спокойно опустился на пол, это только ещё больше разозлило её. Он собственнически положил одну ногу на ножку её кресла, преграждая ей самый лёгкий путь к отступлению.

— Ты воинственная маленькая мадам, ты знаешь это? — сказал он, его глаза заблестели.

— Потому что я не прекратила сопротивление и не притворилась мертвой? Этого не произойдёт.

— Я это уже и сам это понял.

— Тогда почему ты до сих пор не понял, насколько всё это безумно?

— Это всё часть этого, недолетка. Ты ведь ещё не потеряла самообладания, не так ли?

— Если бы у меня сдавали нервы, я бы села на тот диван.

— Так это не ты убегаешь?

— Ты слишком привык к тому, что все делают то, что им говоришь.

— Это потому, что другие люди учатся быстрее

Она резко выдохнула.

— Это лучшее, что у тебя есть? Я бросаю тебе вызов, чтобы ты меня подбодрил?

— Мы оба знаем, что ты получишь нечто большее, чем ободряющую речь.

В животе у неё всё перевернулось. Спокойные глаза смотрели на неё в ответ с бескомпромиссным намерением.

Она попыталась встать, но он скользнул босой ногой к подлокотнику кресла, закрывая проход. Она вцепилась в подлокотники кресла и замерла на краю сиденья.

— Ты часто убегаешь, не так ли? — сказал он.

— Я не убегаю, мне просто не нравится быть рядом с тобой.

— Если ты так уверена в своих убеждениях, почему тебе так неуютно от моей близости?

Она перевела свой опущенный взгляд на его пах. Она могла бы с лёгкостью врезать по нему ногой.

— Ты ранишь меня, и я буду вынужден проверить, всё ли там ещё работает, — предупредил он.

Её взгляд метнулся к нему, и она встретилась с тёмными, уговаривающими глазами.

— Неужели только стычка облегчит для тебя ситуацию? — добавил он. — Уменьшит чувство вины.

Она нахмурилась.

— Ты извращенец, ты знаешь это?

Она мгновенно отпрянула, когда он опустился перед ней на колени.

Она вцепилась в подлокотники кресла, когда он сократил расстояние между ними. Несмотря на учащённый пульс, она не пыталась отбиться от него, когда он потянулся к её коленям, раздвинул её ноги и завёл их за свои бёдра. Её хватка на стуле усилилась, когда он одним быстрым движением притянул её к себе. Его джинсы мягко коснулись внутренней поверхности её бёдер.

— Я более чем извращенец, — сказал он, его губы были в опасной близости от её губ. — Я худший из вампиров, о которых предупреждал тебя твой дедушка. Но ты та, кто жаждет меня. Так кем же это тебя делает?

Она смотрела в его тёмно-зелёные глаза, в его суженые зрачки. Она никогда раньше не замечала, что его радужные оболочки были тонко обведены чёрным, что они были испещрены оттенками коричневого, и это резко контрастировало с темнотой его густых ресниц.

Она не сопротивлялась. Она не доставит ему такого удовольствия. Может быть, потому, что она знала, что это бесполезно. Скорее всего, потому что она знала, как ни отвратительно было признавать это, но она не хотела сопротивляться.

— Я не жажду тебя, — сказала она, презирая то, как её тело инстинктивно отреагировало на его прикосновение, как её защитные механизмы бездействовали.

Даже в её страхе что-то казалось таким правильным, таким естественным. Было ли это из-за её приводящего в бешенство влечения к нему, или потому, что её серринская натура прорывалась на поверхность, она не могла быть уверена. Но каждый мускул в её теле напрягся, жар разлился между ног, и её стойкость ослабла.

Её сердце подпрыгнуло, когда он снял её левую руку с подлокотника кресла и осторожно просунул её в щель между спинкой кресла и крылом — непреклонный, целеустремленный поступок, от которого её сердце учащённо забилось. Она была вынуждена откинуться назад. Она взглянула на сильную руку, обхватившую её запястье. Оно было таким крошечным и хрупким по сравнению с его. Лейла снова посмотреть ему в глаза. Они больше не улыбались. Он поднял её правую руку и поднёс внутреннюю сторону локтя к своим губам.

Его нежный поцелуй на её чувствительной плоти заставил её желудок перевернуться — поцелуй, которым он медленно прошёлся по всей длине её руки до запястья. Она сжала пальцы ног на деревянном полу. Одно колено инстинктивно согнулось, ступня упёрлась в край сиденья, когда он снова отпустил её правую руку и прижался к ней своим твёрдым телом.

Что-то в ней, что-то темное и пугающее, отзывалось на него, несмотря на то, что каждая крупица здравого смысла кричала ей, что это неправильно.

Он подстрекал её, давая ей понять, что он не боится; давая