Звонок лифта. Я поднимаюсь на один этаж. (Представляю, что сказал бы о моей лени док.) Здесь настоящее столпотворение, и все готовы сесть и слушать. Вот это увлеченность. Но никто из них не узнает Бородача.

Плюхаюсь в кресло у самого входа. Дверь уже закрыта, и мероприятие вот-вот начнется. Воздух пропитан энергией, любовью к доктору Ву. В этом году она будет говорить о лавкрафтовских монстрах. Кто-нибудь потолковее, придя сюда, возможно, и узнал бы что-то новенькое. Но доктор Ву не та доктор, которая может вылечить от аутизма, и внимание у меня рассеивается. Почему никто не умер?

Ло присылает сообщение: «Как все прошло?»

«Боюсь, тебе еще придется со мной помучиться», — отвечаю я.

«Хорошо. Поешь. хх[53]», — пишет она.

Кладу в карман телефон. Эти два слова уже засели в голове и не дают покоя. Хорошо. Поешь. Она же меня не бросит, да? Доктор Ву стучит кулачком по подиуму, как будто знает, что кто-то ее не слушает.

— Да, — говорит она. — Да, Говард Филипс Лавкрафт описал смерть как «слияние с бесконечной тьмой». — Она выдерживает паузу. — На что еще это похоже? Что-то мрачное и бесконечное?

— Любовь! — подает голос худенький мальчишка в заднем ряду.

Публика смеется. Люди обмениваются взглядами, держатся за руки. Доктор Ву развивает мысль о том, что идея и смерть строятся на дезинтеграции индивидуального и индивидуальных интересов. Думаю о нас с Ло, ее жизни на кухне и коробках в моей комнате наверху. Я должен измениться. Мы должны измениться. Доктор Ву хочет закончить на легкой темной ноте.

— Как сказал Г.Ф., утонуть легко в любом объеме тьмы. Спасибо всем, что пришли. Не утоните сегодня. Утоните в следующем году, чтобы мы все могли собраться снова!

Ее слова встречены одобрительным шумом. Кто-то хлопает, кто-то свистит, хотя умеющих свистеть среди этих мальчишек и двух-трех не наберется, и они только скандируют Ву Ву Ву! Я счастлив, что пришел сюда сегодня. Счастлив, что стою вместе со всеми и что в груди рождается новое чувство, столь же сильное, как и чувство в отношении Бородача. Все просто. Если я и в следующем году буду шнырять здесь, внимая тайному голосу внутри, значит, Ло со мной не будет. Перспектива пугающая, и надо что-то делать. Я мог бы уйти прямо сейчас. Но чутье. Мой нюх.

Достаю из кармана жетон и иду по периметру зала к столу доктора Ву. Пока она позирует с фанатом Лавкрафта, я стою в сторонке. Доктор Ву улыбается в камеру.

— Я уже ощущаю присутствие полиции. Вы пришли арестовать меня?

— Я люблю вас, доктор Ву! — кричит парнишка.

— Я тоже люблю тебя, Гарри, — улыбается она.

У выхода доктор Ву кивает девушке-помощнице со шнурком на шее, чтобы та подождала ее, и, подтянув рукава, поворачивается ко мне и протягивает руку.

— Доктор Линн Ву.

Мы обмениваемся рукопожатием.

— Вы только что сказали тому мальчишке, что любите его.

Она кивает.

— В мире не так уж много любви.

— Но вы его любите?

Она смотрит на меня.

— Да. Я люблю своих читателей. — Женщина произносит это так, словно собравшиеся принадлежат ей, что действительности не соответствует. Оглянитесь, леди. Здесь правит Лавкрафт. Она вскидывает бровь. Конечно, доктор Ву это может. А вот я не могу. И Ло не может. — Вы — читатель?

— Нет. Я здесь по делу.

Она улыбается.

— Я пошутила. Вам придется меня извинить. Эти мероприятия такие волнительные. Я много времени провожу в одиночестве, а когда попадаю сюда, где столько любви и энергии… Ух!

Я говорю, что все в порядке, и тянусь к нагрудному карману пиджака, а она вскидывает руки, накрывает ладонями рот и ахает.

— Вы вручите мне повестку?

— Нет, — немного смущенно говорю я. — Ничего подобного. — Достаю сложенный вчетверо листок, разворачиваю, разглаживаю на ладони. — Извините, день был долгий.

— Они уже могли бы обеспечить вас айпадами.

Улыбаюсь.

— Обеспечили.

Доктор Ву смеется. Чуточку слишком громко. Принужденно.

— Ну вот, — говорю я. — Снимок ужасный, и я ни на что особенно не рассчитываю, но, может быть, вам знаком человек на фотографии.

Она кладет листок на стол и смотрит на него так, как смотрят, к примеру, на картину Моне.

— Понимаете, будь у вас айпад, я могла бы это увеличить.

Я протягиваю руку к снимку.

— Что ж, можете вернуться к вашим фанатам.

— Читателям, — поправляет она. — И да. Да, он читатель. Да.

Да. Да! Я достаю ручку и блокнот.

— Вы видели его сегодня?

— Нет. В прошлом году. Он пропустил мою лекцию, но подошел ко мне возле отеля.

Здесь. Он был здесь, и я его упустил. Конечно, упустил, потому что наблюдал за дверью лекционного зала, а не за отелем. А потом и вообще перестал за чем-либо следить, когда решил, что поймал его, и потащил в полицию беднягу из Уорэма.

— Приятный молодой человек, — продолжает доктор Ву. — Показался мне немного подавленным. Мы говорили, по-моему, об «Ужасе Данвича». Точно не помню, знаете, таких разговоров много. Что запомнилось, это чувство.

— А вы заметили, что он был избит? Видели синяки?

Она качает головой.

— Нет. Ничего такого.

Черт.

— Доктор, человек на снимке был жестоко избит. Если он был здесь, то был с синяками.

— В таком случае он, должно быть, обладает особыми целительными силами, — говорит она с ноткой превосходства. — Потому что он был здесь и выглядел прекрасно.

— Уверены, что это был он? Могли бы подтвердить под присягой?

Доктор улыбается.

— Я люблю моих читателей, но вы же их видели и понимаете, почему парень на снимке… кхм… выделялся. Посмотрите на эти скулы. Он… необыкновенный. Да, именно так.

Необыкновенный.

Говорит уверенно, без колебаний.

— Я еще потому так хорошо его запомнила, что, когда мы разговаривали, у меня случился приступ головокружения и кровь пошла носом. Едва сознание не потеряла. Эти конференции такие утомительные. — Она вздыхает.

— Он рассказал что-нибудь о себе? Представился? Сказал что-то такое, что помогло бы найти его?

Доктор Ву улыбается.

— Извините, у меня каждый год сотни таких встреч. — Она оглядывается, обводит взглядом собравшихся. — Вообще-то…

— Вы после того кровотечения обращались к врачу?