— Забудь о том, что сказала Зельда, — посоветовал я. —Зельда сумасшедшая. Ты абсолютно нормальный человек. Просто поверь в себя исделай то, чего хочет эта девушка. Зельда просто погубит тебя.

— Ты ничего не знаешь о Зельде.

— Ну хорошо, — сказал я. — Остановимся на этом. Но ты пришелобедать для того, чтобы задать мне вопрос, и я попытался ответить тебе честно.Но он все еще сомневался.

— Хочешь, посмотрим картины, — преложил я. — Ты видел здесьчто-нибудь, кроме Моны Лизы?

— У меня нет настроения смотреть картины, — сказал он. — Яобещал кое с кем встретиться в баре «Ритц».

Много лет спустя в баре «Ритц», когда уже давно кончиласьвторая мировая война, Жорж, который стал теперь старшим барменом, а в те дни,когда Скотт жил в Париже, был chasseur[41], спросил меня:

— А кем был этот мосье Фицджеральд, о котором все меняспрашивают?

— Разве вы не знали его?

— Нет. Я помню всех клиентов того времени. Но теперь меняспрашивают только о нем.

— И что вы отвечаете?

— Что-нибудь интересное, что им любопытно услышать. Носкажите, кем же он был?

— Это был американский писатель, который писал в началедвадцатых годов и позже и некоторое время жил в Париже и за границей. — Нопочему я его не помню? Он был хороший писатель? — Он написал две очень хорошиекниги и одну не закончил, но те, кто хорошо знает его творчество, говорят, чтоона была бы очень хорошей. Кроме того, он написал несколько хороших рассказов.— Он часто бывал в нашем баре?

— Кажется, часто.

— Но вы не бывали у нас в начале двадцатых годов. Я знаю,что в те годы вы были бедны и жили в другом квартале.

— Когда у меня были деньги, я ходил в «Крийон».

— Я знаю и это. Я очень хорошо помню, когда мыпознакомились.

— Я тоже.

— Странно, что я совсем его не помню, — сказал Жорж.

— Все эти люди умерли.

— Однако людей не забывают, хоть они и умерли, и о нем менявсе время спрашивают. Вы должны рассказать мне о нем что-нибудь для моихмемуаров. — Хорошо.

— Я помню, как вы с бароном фон Бликсеном явились сюдаоднажды ночью… В каком это было году? — Он улыбнулся. — Он тоже умер.

— Да. Но его забыть нельзя. Вы понимаете, о чем я говорю? —Его первая жена прекрасно писала, — сказал я. — Она написала, пожалуй, самуюлучшую книгу об Африке, какую мне приходилось читать. Кроме книги сэра СэмюэляБейкера о притоках Нила в Абиссинии. Включите это в свои мемуары. Раз вы теперьинтересуетесь писателями. — Хорошо, — сказал Жорж. — Барон был человеком,которого нельзя забыть. А как называлась эта книга?

— «Вне Африки», — сказал я. — Бликсен очень гордился тем,как писала его первая жена. Но мы познакомились задолго до того, как онанаписала эту книгу.

— А мосье Фицджеральд, о котором меня все время спрашивают?

— Он бывал тут во времена Фрэнка.

— Тогда я был chasseur. Вы ведь знаете, что такое chasseur?— Я собираюсь написать о нем в книге о первых годах жизни в Париже, которуюбуду писать. Я дал себе слово, что напишу ее. — Прекрасно, — сказал Жорж.

— Я опишу его таким, каким увидел впервые.

— Прекрасно, — сказал Жорж. — Раз он заходил сюда, я еговспомню. Люди все-таки не забываются.

— А туристы?

— Это совсем другое. Но вы говорите, что он ходил сюда оченьчасто.

— Часто для него.

— Вы напишите о нем, как вы его помните, и раз он ходилсюда, я его вспомню.

— Посмотрим, — сказал я.

Когда нас стало трое, а не просто двое, холод и дожди вконце концов выгнали нас зимой из Парижа. Если ты один, то можно к нимпривыкнуть и они уже ничему не мешают. Я всегда мог пойти писать в кафе иработать все утро на одном cafй-crиme, пока официанты убирали и подметали, а в кафепостепенно становилось теплее. Моя жена могла играть на рояле в холодномпомещении, надев на себя несколько свитеров, чтобы согреться, и возвращаласьдомой, чтобы покормить Бамби. Но брать ребенка в кафе зимой не полагается-дажетакого ребенка, который никогда не плачет, интересуется всем происходящим иникогда не скучает. Тогда еще не было людей, которых можно было бы нанятьприсмотреть за ребенком, и Бамби лежал в своей высокой кроватке с сеткой вобществе большого преданного кота по кличке Ф. Кис. Кто-то говорил, чтооставлять кошку наедине с младенцем опасно. Самые суеверные и предубежденныеговорили, что кошка может прыгнуть на ребенка и задушить. Другие говорили, чтокошка может лечь на ребенка и задавить его своей тяжестью. Ф. Кис лежал рядом сБамби в его высокой кроватке с сеткой, пристально смотрел на дверь большимижелтыми глазами и никого не подпускал к малышу, когда нас не было дома, а Мари,femme de mйnage[42], куда-нибудь выходила. Нам не нужно было никого приглашатьприсматривать за Бамби. За ним присматривал Ф. Кис. Но когда ты беден-а мы былипо-настоящему бедны, когда вернулись из Канады и я бросил журналистику и не могпродать ни одного рассказа, — зимой с ребенком в Париже приходится оченьтрудно. В возрасте трех месяцев мистер Бамби двенадцать дней плыл черезСеверную Атлантику на небольшом пароходе компании «Кю-нард», который отплыл изНью-Йорка в январе и заходил в Галифакс. Он ни разу не заплакал в течение всегопутешествия и весело смеялся, когда вокруг него на койке воздвигалась баррикада,чтобы в штормовую погоду он не скатился на пол. Но наш Париж был слишкомхолодным для него.