Соловья, который резво приседает, выводя руки в перед, и делает наклоны.

– Утро-утро, праздник-праздник, – игнорируя недовольство Хрома, продекламировал он. – Уже солнце встало, хватит спать.

– Некрасиво хвастаться своими похождениями, – буркнул Алекс и сел, смачно хрустнув шеей.

Мне тоже пришлось занять вертикальное положение на топчане и поежиться – без теплых рук Алекса с утра весьма свежо.

Соловей тем временем принял упор лежа и перешел к отжиманиям на кулаках, тугие трицепсы и плечевые мышцы стали красиво, напрягаться, подчеркивая рельефность.

– Ну почему хвастаться, – выдохнул он, пыхтя в такт отжиманиям. – Это просто констатация. И заметь, уффф… не я на этом ффф… сделал акцент… Пятнадцать… шестнадцать…

– Констатация, это когда ты после своих кувырканий уходишь на тренировочную площадку махать палкой, – со знающим видом сообщил Алекс и спрыгнул с топчана, после чего до хруста прогнулся в спине.

– Двадцать пять… двадцать ффф… шесть… Так тут нет площадки, – пропыхтел Соловей. – Приходится прямо здесь.

– Ну спасибо, что хотя бы кувыркался не здесь, – заметил Хром и в один прием лицо встал на руки.

Я засмотрелась, когда его порванная в нескольких местах футболка задралась, обнажив мощные кубики пресса и крепкие, будто выточенные из мрамора, грудные мышцы.

– С чего ты взял, что нет площадки? – продолжая стоять к верху ногами, поинтересовался Алекс. – Как минимум зал шаманов большой. Они бы наверняка потеснились и дали бы тебе попыхтеть. Хотя о чем я… Ты полночи пыхтел.

– Завидуют ффф… молча, – отозвался Соловей. – Сорок пять!

Закончив отжиматься, от вскочил и бравурно подвигал грудными мышцами. Затем вытер взмокший лоб тыльной стороной ладони и проговорил с широкой улыбкой во все жемчужные зубы:

– Ну что? На завтрак?

Алекс тоже спрыгнул на ноги.

– Тебе лишь бы пожрать. Куда только лезет.

Их невинная перепалка длилась до самой таверны. Я молчала и только косилась на Алекса, который с каждым днем кажется все загадочней. Что-то в нем есть такое, что не позволяло мне его ненавидеть даже когда пытался выгнать из АКОПОС и академии. А теперь, зная, что в его душе есть нечто неизвестное, но очень важное, чувство интереса только выросло. И будет крайне неправильно, если оно увеличится до чего-нибудь ещё, потому что слишком много «но» существует в нашем общении.

За завтраком к нам присоединилась Кэйлин, игриво чмокнув Соловья в губы. Меня такое откровенное проявление чувств смутило, я бросила вопросительный взгляд Алексу, но тот то ли не заметил, то ли сделал вид.

Надеяться, что эти двое уединяться где-нибудь подальше не приходилось. Мне осталось только смириться с их прилюдными заигрываниями, смешками и объятиями.

Окончание завтрака стало для меня настоящим спасением, Алекс снова включил строгого начальника и приказал всем причастным немедленно явиться в зал шаманов. Кэйлин пришлось откланяться, сославшись на дела среди освобожденных с ферм. А мы полезли по ступеньках на ярус шаманов.

Там ждали трое в белых пончо. Возглавляющий их шаман Ашантир дружелюбно развел руки.

– Мы вас заждались, – произнес он.

Алекс послал недовольный взгляд Соловью и виновато сдвинул плечами.

– Задержались. Некоторые из нас очень подвержены гедонизму.

Соловей улыбнулся гордо и уверенно, потому что, судя по всему, быть гедонистом ему очень нравится.

Шаман Ашантир с пониманием кивнул.

– Что ж, если наше племя пополнился новой кровью, тем более такой сильной, как ваша, это сделает его только крепче, – произнес он миролюбиво.

Я похлопала ресницами, пытаясь понять, что конкретно имеет в виду шаман, а когда дошло, даже потеряла дар речи и только смогла выдавить:

– Соловей утверждает, что аккуратен.

После моих слов случилось то, чего я не ожидала никогда, а если и ожидала, то для этого должны реки потечь вспять. Наверное, в каким-то из миров именно это и произошло, потому что зал шаманов заполнился зычным, низким и очень чистым хохотом. Хохот этот принадлежит Алексу Хрому, старшему агенту АКОПОС.

Он смеялся искренне и от души, а пока я в конец ошарашенная этим невероятным фактом, таращилась на него во все глаза, он немного успокоился и, протерев уголки глаз пальцами, проговорил:

– Сол, ну ты как, аккуратен?

Пока Алекс хохотал, Соловей морщился с выражением лица, по которому трудно понять – недоволен он или тоже смеется над ситуацией. Когда конский смех прекратился, Соловей отмахнулся и проворчал:

– Хром, хватит ржать. А тебе Яра… Подслушивать не хорошо.

Чувства юмора за Алексом я никогда не замечала, но что-то в предложении шамана ему показалось смешным и он все ещё запинается от смеха.

– Почему подслушивать? – проговорил Хром сквозь смешки. – Ты сам на каждом углу орешь о… Силушке богатырской.

– Да ничего я не ору, – неожиданно смутился Соловей, но тут же нашелся и снова расплылся в улыбке. – Оно само орётся.

– Я и говорю, – опять захохотал Алекс, хватаясь за живот, – дочка водяного правду говорила.

– Да? – передразнил его Соловей. – А откуда у её отпрыска такие клыки и волосы по всему телу? Да еще и черные, как деготь. Я, как видишь, блондин. И аккуратно-безволосый на теле.

Смеясь, Алекс замахал руками, как бы умоляя, замолчать, а то не выдержит. Быстро выдохнув, он снова успокоился, лишь изредка давясь смешками. Я на это представление смотрела вытаращившись во все глаза, потому что легче представить, как Земля налетает на небесную ось, чем смеющегося Алекса Хрома.

Шаман, судя по озадаченному лицу, тоже не понимал сути шутки, но на всякий случай, когда этот стэнд-ап прекратился, заметил:

– Не знаю, что вы имели в виду, но знайте, если дорогой Соловей Разбойник оставит нам подарок в виде дитя, мы будем крайне благодарны.

Алекса это известие снова согнуло пополам от смеха. Отмахавшись, он извинился и, сообщив, что не может терпеть этой уморы, покинул зал шаманов. Соловей, не удовлетворенный исходом их странной беседы, отправился следом и я ещё долго слышала, как с лестницы доносятся его веские аргументы в виде: «я точно знаю, это не мой ребенок», «да я вообще предохраняюсь» и «когда вернемся, я разыщу эту дочь водяного и сделаю тест на отцовство, а потом ткну его тебе в лицо». Позже Алекс мне рассказал, что Соловей до икоты боится внебрачных детей, потому что считает отцовство делом крайне серьезным, но к которому он категорически не готов. Поэтому прилагает все силы, чтобы нигде не напортачить.

Оставшись наедине с шаманами, мы ещё какое-то время прислушивались к шуму внизу лестницы, пока он не стих. И лишь когда на зал опустилась долгожданная тишина, главный шаман Ашантир доброжелательно проговорил:

– Ну что ж, дитя, приступим к твоему обучению.

В отличие от академии, где мы сперва глубоко изучаем теорию, а