Зарываюсь пальцами в длинной шоколадной челке:

– Клянись, что запомнил, – требую, целуя мужчину.

– Клянусь, – сдается быстро под натиском женской нежности.

– На самолет опоздаем, – шепчу я, спустя тридцать минут счастья и любви.

Бежим в душ, одеваемся, хватаем чемоданы. Через десять минут запрыгиваем в такси.

Нервно тереблю длинную прядь волос.

Что меня ждет в далекой Москве?

Как примет папа?

По маме безумно соскучилась, нужно ее навестить, успокоить, а то закатит скандал, напишет заявление, что дочь пропала.

Или хуже того, решит, что я ее предала, прикатит к отцу.

В ужасе вцепляюсь в крепкую руку Петрова. А как мы проживем друг без друга целую неделю?

Не хочу думать о неприятном.

Ваня будто чувствует, сгребает меня в охапку, утыкается носом в макушку:

– А еще ты всегда пахнешь апельсинами.

– Вот, Ванечка. Запиши этот пунктик себе в память, – прошу я, и прикрываю от удовольствия глаза.

Виталина. За день до возвращения Полины.

– Вот ты где! – Красовский осматривает меня как врач пациентку, изучает каждую черточку моего лица, каждую прядку в шоколадном высоком хвосте, останавливается на расстегнутом вороте рубашки, нагло заглядывает.

Какого ляда Красаву принесло в кафе посреди рабочего дня? Следил за мной или случайность. Уверена на все сто, что следил.

Даже не улыбаюсь, молчу, врать тоже не вижу смысла. Клим скользит задумчивым взглядом по ребенку, затем выуживает из кармана мобильный, кого-то набирает.

– Васюта, иди сюда. Есть к тебе дело.

В глубоком недоумении пялюсь на начальника, он, что же следил за мной не один, а вместе с Васютой?

Пышущий здоровым духом и телом старлей появляется около нашего столика, возникает как джин из бутылки, быстро и почти неожиданно. Бросает на нас троих быстрые взгляды, оценивая обстановку. Затем его взгляд надолго упирается в мальчика.

Глаза старлея округляются вмиг.

Я смотрю на эту метаморфозу и маячу Васюте, молчи, не при ребенке!

Оставляем Ванюшку один на один с очередным шариком мороженого, отходим в сторону:

– Вы его нашли? – шипит Васюта.

– Кого его? – бурчит майор. Видно, что начальник не втыкается в разговор, смотрит лишь на меня, прямо вгрызается свирепым взглядом.

– Пацан наш! Беглый подкидыш! – радостно шипит Васюта, – по делу о Подкидышах проходил. Но тогда мы его допросить не успели, опека вмешалась, дескать, ребенок, не смейте. Кстати, он же детдомовский, как Вам его отдали?

Майор резко разворачивается, смотрит на мальчика, затем возвращается ко мне. Взгляд у него горящий, а голос низкий, хрипящий.

– Твою ж мать, Полина! Ты с самого начала знала о ребенке, поэтому возилась с ним? Считаешь, что банда охотников за подкидышами снова выйдет на него, и тогда мы их возьмем! Ты меня поразила своим умом!

Мне остается лишь хлопать ресницами, подтверждая слова Клима. Это намного лучше, чем пытаться объясниться с ним, что всё, что я делаю лишь череда случайных случайностей.

Итак, о том, чтобы объясниться даже речи не может быть! Клим всё неправильно поймет, а так хоть Полинку впервые в жизни похвалил.

Красовский-он ведь твердолобый! Никогда не выслушает нормально, на всё у него есть свое мнение, а суждения подопечных подчиненных служат ему лишь развлечением.

– Так, Василевский, – распоряжается майор, – хватай пацана за шкирку, вези к нам дом. Никого к нему не подпускай, кроме Ады. Не дай Бог прознает опека, нас подвесят за причинное место, и гвоздями прибьет общественность. Сам к нему с вопросами не лезь! Жди меня.

– Как долго мне развлекать мальца?

– Так долго, как надо будет для дела.

– Но ведь его показания к делу не пришьешь!

– Без тебя знаю… – гнусно цедит Красава, хмуря брови.

– Не трогайте моего Ваню, – пищу пришибленно.

– Цыц! Андреева, совсем рехнулась! Мы полицейские, а не бандюги, как твой.

– Кто мой? – удивленно озираюсь вокруг.

– Сама знаешь, – гаркнул майор прямо мне в губы.

– Иди, скажи малому, чтобы со мной поехал, убеди, что всё в порядке. Иначе сорвется, – предупреждает Васюта.

– Я могу с ним поехать? – неуклюже уточняю у мужчин.

– Нет, – рычит широкоплечая фигура майора, – на тебя у меня другие планы.

Даже не уточняю какие.

Вот и всё, Виталина Игоревна, вы доигрались в свои детские игры с подменами. Связались не с теми людьми, теперь Вас просто сожрут!

Выбора мне никто не оставил. Ноги подкашиваются от ужаса, но всё же иду к столику. Ванечка смотрит на меня во все глаза, улыбается открыто. Он мне верит, а я сейчас его предам, сдав майору?

Осматриваюсь, в поисках разумного плана.

Если вызвать отца, всё обо всём рассказать, то проблема будет решена в мгновение ока.

Но… скандал поднимется до небес.

Полинку уволят, без права занимать должности в полиции, карьере ее жениха Петрова Ивана придет конец, на меня заведут административное дело за поделку документов, уголовное – за похищение ребенка, папу ждут огромные неприятности, как минимум материальные, как максимум замараю его имя.

Так! Не вариант!

Решаюсь на побег. Хватаю Ванечку за руку, успеваю пройти ровно три шага, прежде чем понимаю, что окружена.

Васюта вцепляется в руку моему Ване, а Клим, внезапно материализовавшийся за моей спиной, упирается в меня чем-то очень твердым.

Оружие? Но оно явно не там, где должно быть.

Нервно сглатываю.

Теплые губы ложатся мне на ухо, шепчут:

– Попрощайся с мальчишкой нормально, чтобы он ничего не заподозрил. Если он сбежит, то накажу тебя!

Звучит вызывающе…

Мямлю дрожащими губами:

–Ваня, меня вызывают срочно на работу. Ты сегодня остаешься с Васютой, – тычу пальцем в Пухляша.

К моему удивлению, Ванька воспринимает новость адекватно, спокойно кивает:

– Полина, возвращайся скорее!

– Хорошо, дорогой, – неуверенно шепчу вмиг пересохшими губами.

Если честно, совсем не уверена в этом. Даже представить не могу, что меня ждет в ближайший час. Может, я вообще уже никогда не вернусь.

Едва Васюта с Ваней скрываются за дверью, как тяжелая рука ложится на шею, разворачивает меня к себе. Серые пронзительные продираются сквозь толщу поглотившего меня страха.