– Простите, товарищ майор, можно идти? – не нахожу ничего более разумного, как ретироваться.

Пусть придёт в себя.

Красовский резко отпрянул от меня в возмущении, что не разделяю его эмоций постебаться, минуточку, надо мной.

Типа не он, а я тут такая наглая.

– Кого ты прячешь? – неожиданно переходит в горячую фазу наступления. – Ты в курсе, что за удерживание насильно человека полагается статья? – грозно припечатывает.

В венах пульсирует кровь, съёживаюсь внутренне, ноги становятся ватными…

Откуда он знает про Ванечку?

Что ему известно?

Полинка, Полинка! Тебе не за место держаться, а бежать без оглядки отсюда надо!

Сегодня же позвоню папе. Пусть устроит сестру в Управление.

Вот тогда посмотрим, товарищ майор, как вы запоёте и глазками постреляете, когда сестричка явится сюда с проверкой из высшей инстанции.

Нервно хихикаю.

– Андреева! Отвечай немедленно… – шипит майор, который мой нервный срыв принимает за издёвку.

Опускаю глаза в пол. Сказать мне нечего.

– Иди! – широко распахивает передо мной дверь. – Иди и подумай…

***

В рабочий кабинет возвращаюсь буквально по стенке.

Едва добираюсь до своего места, рушусь на него. Шумно выдыхаю.

– Полина, что случилось? – подлетевший Васюта суетится вокруг меня.

Протягивает стакан с водой. Беру и жадно пью, запрокинув голову, глядя в белый потолок.

– Ты очень бледная, – с тревогой вглядывается в моё лицо.

Будешь тут бледной.

Судорожно думаю о том, что документы на оформление опекунства я сдала.

Вот только, сколько их там рассматривают?

Надо подтолкнуть. А для этого нужна помощь влиятельных лиц…

Трезвонит мобильник.

– Да, папуля! – ласково шепчу я.

Безумно по нему соскучилась.

– Она приходила к тебе? – строго спрашивает он сходу.

Сердце пропускает удар. В горле застревает ком, прокашливаюсь. Поднимаюсь, выхожу из кабинета.

Если он насчёт того, что в дом Полины приходила мама, то дела плохи.

Сразу обнаружит, что я его обманываю дважды – насчёт командировки, насчет Полины.

Неужели он знает, что я встречаюсь за его спиной с мамой и сестрой?

– Кто она? – растягивая слова, тяну время.

– Твоя мать! – в его голосе звучит такая обида, что я впадаю в ступор.

Ого! Я теперь в его глазах предательница.

– Пап! Я даже не понимаю, о чём ты сейчас говоришь, – нагло вру. – Я в командировке.

– Мария звонила. Плакала, умоляла, требовала, чтобы я рассказал тебе всю правду…

– Да? А почему вдруг через столько лет…

– Она сказала, что вы встречались, – категорично произносит он.

– Папа, это неправда!

В голове мелькает, а ведь я сейчас почти не вру. Встреча прошла как во сне.

Во-первых, я была с температурой. Плохо соображала.

Во-вторых, встречаться она шла вовсе не со мной! А с другой своей любимой дочерью.

На глаза накатывают слёзы. Так жалко себя.

Все от меня чего- то хотят. Требуют. А я сама нуждаюсь в помощи.

Мне надо над Ванечкой опекунство оформить. Во что бы то ни стало. И как можно быстрее.

Параллельный звонок мобильного вышибает меня из состояния душевных и умственных терзаний.

– Пап, у меня важные переговоры, – отключаюсь.

– Вашего подопечного Баженова Ивана Дмитриевича… – глухой голос директора элитной гимназии, где учится Ванечка, доносится до меня как сквозь вату. – С сегодняшнего дня мы отчисляем из школы…

Этого не может быть! Ведь я заплатила за обучение! Еще и сверху одарила этого козла. Ему всё мало?

Да и Ванечка очень умный способный мальчик. И, несмотря на прошлые пропуски в ударном темпе догоняет сверстников.

– Как отчисляете? За что?! – воплю на весь кабинет. – Не имеете права!

– Имеем право, – безэмоциональным голосом сообщает он. – Или вы предлагаете нам передать дело в подразделение по делам несовершеннолетних?

– Что вы себе позволяете? – захлёбываюсь в подступающем плаче.

Делать – то теперь что?

Виталина

Замираю перед дверями пятого «А», набравшись храбрости стучу.

Слышен цокот каблучков, дверь открывается и в проёме появляется классная руководительница Вани.

Ах да. Возможно, уже бывшая.

Марья Ивановна скользит по мне скептическим взглядом. Стойко держусь, продолжая надеяться на благоприятный исход дела.

Виновато хлопаю глазками, рассчитывая на женскую солидарность.

– Баженов у директора в кабинете! – зло шипит классная.

Судя по её свирепому взгляду и жёсткому тону солидарность отменяется.

– Простите, Марья Ивановна. А что случилось? – невинно интересуюсь я.

Нет, конечно, волнуюсь ужасно. Но не оставляю попыток договориться с источником.

– Ваш… Иван, – цедит сквозь зубы, едва сдерживаясь, чтобы не наорать на меня. – Устроил потасовку в классе! Побил двух мальчиков.

Ваня? Такой щупленький безобидный сразу двоих…

– Вы ничего не путаете? Он не мог…

– Я? Путаю? – переходит на визг, сверлит меня испепеляющим взглядом.

– Мама, вот он меня ударил! – подскакивает пухлый здоровяк к училке, протягивает руку.

– Сашенька, иди милый, сядь на место. Я всё знаю, сынок, – погладив и подув на запястье Сашеньки, вскидывает победно на меня глаза.

Вот видели сами!

Ну да. Сыночка видела.

Сердце моё рухнуло. Вопрос предрешён. И это очевидно…

В кабинете директора тихо.

Ванька забился в угол всё на том же кожаном диване, на котором сиротливо ютились в первый день прибытия в элитную гимназию.

Увидев меня, Пал Палыч, вскидывает глаза поверх очков.

– Скажите мне спасибо, госпожа Андреева, – снисходительно произносит он.

Внутри меня всё закипает.

– За что? За то, что посреди учебного года выбрасываете ребёнка из школы? – мечу в него искры негодования. – Куда нам теперь?

Ни один мускул не дрогнул на лице Семёнова.

Вот гад!