Даже ухом не ведёт. А ведь мои денежки, переданные в фонд школы и его личный, уплыли безвозвратно.

– За то, что притормозил заявление Марьи Ивановны. Она рвалась передать его в полицию, – невозмутимо отвечает он.

Притормозил? Серьёзно?

Да он просто не хотел пятна на репутации своего престижного элитного заведения.

Благодетель нашёлся!

– А вы уверены, господин Семёнов, что виновником происшествия был мой Ваня? А не сыночек вашей Марь Ванны! – нервно выплескиваю я.

Директор смеётся. Запрокидывает голову наверх. И я с изумлением смотрю, как ходуном ходит его кадык.

– Ну, конечно, уверен! Как вы думаете, госпожа Андреева, зачем я здесь сижу? Я всё выяснил про вашего мальчика! – злорадно сообщает он. – Таким… подкидышам не место в нашем престижном учебном заведении!

Он выяснил? Понятно. Тогда шансов нет. Моя уверенность покидает меня безвозвратно. На её место приходит разочарование.

– Пойдём! – тяну Ваню за рукав.

Он упирается.

– Ванечка, что не так? – мягко спрашиваю я, наклоняясь над ним.

Сердце моё переполняет боль за ребёнка. Снова просят на выход. Снова его.

Да что же это такое!

Что же эта за судьба такая несправедливая?

Он такой маленький щупленький, как выдерживает такие удары?

– Это не я! – мотает в отчаянье головой. – Они отняли мой самолётик! Ломали, топтали ногами, смеялись… А я только хотел забрать его обратно…

Из его глаз катятся слёзы.

На ладонях – обломки самолётика…

Притягиваю к себе, крепко обнимаю, глажу по волосам, по спине.

Он весь дрожит.

– Я куплю тебе много самолётиков. Не плач, родной!

Мурашки предательски бегут по моей спине, сердце рвётся из груди.

Наши слёзы смешались. Солёные и безудержные…

– Не дам тебя в обиду никому, Ванечка! – шепчу, целуя его мокрые щёчки.

***

С работы я сбежала самовольно. Из школы нас отчислили.

Возможно, этот ненавистный Пал Палыч и прав, что я должна его ещё поблагодарить.

Фыркаю. Ну да, конечно!

Хотя… Если бы дело передали в полицию, то прощай опекунство!

Точно.

Кто же мне доверит ребенка при таком раскладе? Никто.

Тяжело вздыхаю.

Трудно думать в такой ситуации, что оказывается, ещё и повезло.

Могло быть и хуже.

Ванька шмыгает носом.

– Вань, не кисни, что-нибудь придумаем, – стараюсь подбодрить, глядя на то, как он жалостливо разглядывает обломки. – Выброси в урну. Я тебе другой куплю. Лучше этого. Поехали в кафе «Мороженое».

Стараюсь держаться, казаться беззаботной. Ну, чтобы Ваньке легче было.

На самом деле, впадаю в панику.

Сюда еле Ваньку затолкнули благодаря связям и деньгам.

Дальше куда?

Ладно, об этом подумаю завтра.

Приезжаем в кафе.

– Вань, ты какое будешь? – подвожу его к витрине, откуда на нас смотрят соблазнительные лакомства.

Глаза у мальчишки загораются, тыкает пальцем в пломбир с шоколадной крошкой.

– Отличный выбор! – комментирую я, улыбаясь.

Садимся за столик. Весело едим мороженное. Ну как весело? Как получается.

Ванька рассказывает мне, какой хочет самолётик. Я поддакиваю и согласно киваю головой.

Любой, Вань! Я куплю тебе всё, что ты захочешь.

– Добрый день! – раздаётся за спиной голос с приятной хрипотцой.

Узнаю этот голос, боюсь повернуться и встретиться с глазами хозяина.

Да, сегодня день полон сюрпризов. И, похоже, неприятности не собираются заканчиваться.

Откуда обладатель этого шедеврального баритона тут взялся?

Что ему делать в детском кафе?

Меня предали…

Кто??

Или эта роковая случайность?..

Медленно поднимаюсь с места и разворачиваюсь назад.

– Товарищ майор? Какими судьбами? – нагло верещу я.

– Вот, наконец, нашёл свою блудную сотрудницу…

Серьезно? А он искал?

Усмешка трогает его губы. Под его жёстким прицельным взглядом мне становится не по себе. Хочется исчезнуть, просочиться сквозь пол. Только бы не объясняться с ним.

Вот это я влипла.

Полина. Мальдивы

Громкий звонок врывается сквозь пелену сна, вонзается в мой мозг.

Рингтон Виталины.

Тянусь через Ивана к тумбочке, хватаю телефон, скатываюсь с кровати, на четвереньках продолжаю путь к белым тапкам, выданным в отеле.

– Поля! Это кто? – бурчит недовольно будущий муж.

– Мама, спи.

– Уснешь с тобой.

– Ну да, лучше не спи. Собирай чемоданы, вылет через четыре часа.

– Угу, – мычит старший лейтенант Петров, натягивая на загорелые широкие плечи одеяло.

Несусь в ванную, по дороге пытаюсь, завязать пояс от халата. В утробе кафельной комнаты выкручиваю до упора вентили, отвечаю на звонок:

– Вита, привет!

В трубке слышу странные звуки, похожие на плач.

– Виточка, что случилось?

– Полиночка, произошло самое страшное, что только могло произойти… – дальше бурные всхлипывания.

У меня дрожат руки, ноги, губы. Присаживаюсь на узкий край стиральной машины, шепчу сквозь слезы:

– Мама?

– Нет!

– Папа?

– Нет!

– Виски?

– Нет! Красовский…

– Виталина, с ним что-то случилось?

Рыдает в трубку, молчит.

Какого морского дьявола, у них там произошло? Меня уже всю трясет как перегретый электрический чайник.

– Он меня уволил?

– Хуже! Всё намного хуже…

– Успокойся. – Включаю старшую сестру, хотя в реале всё наоборот. И сейчас мне льстит, что впервые не Вита спрашивает моего совета и ждет помощи, а я пытаюсь ей их дать и оказать. – Мы с Петровым прилетаем ночью, сразу обменяемся, вернешься домой, и всё плохое останется позади.

– Не останется, – хрипит в трубку Виталина, – я за эти семь дней столько накуролесила, что мне нужны еще хотя бы семь дней, чтобы всё исправить. Понимаешь?