– Только шербетом и спасаюсь, – объяснилСенявин. – Не желаете ли отведать?

Засядько торопливо поднялся, подхватил треуголку.

– Благодарю, ваше превосходительство. Мне еще нужнораспорядиться насчет личных вещей… и всякие другие дела.

Сенявин милостиво наклонил голову, отпуская капитана.

Ветер был попутный, но когда он свежел с каждой минутой,даже Засядько понял, что надвигается шторм. Его десантный батальон загнали втрюмы и велели сидеть тихо как мыши. С палубы в бурю смывает и бывалых матросов.

Солнце с утра было багрово-красное, похожее на раскаленноеядро, которыми стреляют для возжигания кораблей противника. Капитан фрегатаБаласанов велел закрепить брамсели, а немного погодя заорал, чтобы взяли еще ирифы у марселей.

Засядько держался поблизости. Он сдружился с Баласановым,дивился морским словечкам, потом подумал трезво, что и для моряка многие словаиз арсенала артиллериста столь же темны и загадочны.

Тучи становились все темнее, а потом пораженный Засядькоувидел, как они опустились ниже и пошли навстречу эскадре. Ветер сталпронизывающий, совсем не средиземноморский. Волны росли, начали швырять корабликак щепки. Хуже того, огромные валы хищно загибались белыми гребнями,поднимались выше палубы в рост человека, обрушивались через борт.

– Привяжись! – крикнул Баласанов резко. – Или маршв трюм!

Он, стоя на капитанском мостике, привязал себя веревкой кстойке штурвала. В руке был рупор, через который отдавал приказания.Баласанов был мокрый, но вид у него был веселый. Молодой капитан фрегата будторадовался возможности вступить в схватку хотя бы с враждебной стихией, раз ужне видать кораблей противника.

Засядько чувствовал себя неуютно, ибо доски под ногамискрипели, трещали, мачты раскачивались и тоже угрожающе скрипели, вот-вот переломятся,снасти вовсе трещали так, будто руки урагана уже ломали их как спички.

Матросы, ворочающие руль, по приказу Баласанова былипривязаны крепче, чем каторжники на турецких галерах. Засядько наконецпривязался тоже, волны прокатываются по всему кораблю, смывают за борт все, чтоплохо закреплено. Во рту был вкус соленой воды, едкой и соленой, он продрог иуже жалел, что не остался со своими солдатами там, внизу, в трюме.

– Помпы! – закричал снова Баласанов прямо над его ухомв рупор. – Как работают помпы?

– Уже тонем? – спросил Засядько, по спине пробежалимурашки страха.

– Еще нет!

– А когда?

– Не терпится? Погоди, еще рано. Помпы всегда должны в штормвычерпывать воду!

Они перекрикивались, шум шторма вырывал целые слова иуносил, но Засядько наконец понял, что помпы пока что вычерпывают толькопопавшую в трюмы воду во время шторма. Течи пока что нет…

– Пусть и мои солдаты качают! – предложил он.

– Сами справимся! – ответил Баласанов уверенно.

– Если заняты работой, не так страшно! – прокричалЗасядько.

Баласанов посмотрел на его бледное лицо, впервые улыбнулся.Вода стекала по его красивому мужественному лицу.

– А ты молодец. Сам не трусишь, и солдат думаешь какотвлечь… Ладно, пусть поработают. Пусть еще следят, чтобы не появилась течь.Чуть что, вели затыкать, хоть задницами.

– Сделаем! – крикнул Засядько. – Среди солдаттреть бывших плотников…

– Не корабельных же, – засмеялся Баласанов.

Как он еще смеется, подумал Засядько с завистью. Без натуги,искренне, зубы блестят, как у акулы.

Ливень хлестал с такой силой, будто бил по лицу мокрымиверевками. И когда уже Засядько решил, что не желает больше мучиться,уходит в трюм, над самой головой раздался такой ужасающий треск, что невольноприсел, мир весь озарился небывало белым светом, таким чистым и непрочным,каким был разве что до появления на свете человека.

Оглушенный, он поднялся с корточек, если бы не веревки,смыло бы за борт, очумело мотал головой. Снова сверкнула молния, столь жеослепительная, оглушающе прогремел гром. Ливень набросился с утроенной яростью,ветер поднимал волны едва ли не вровень с мачтами, корабль швыряло так, чтоЗасядько похолодел от мысли о неминуемой гибели.

И совсем неуместным был довольный голос Баласанова:

– Ага, обломали зубы!

– Кто? – не понял Засядько.

– Буря!.. Стихии!.. Это уже конец, понял?

– Понял, – ответил Засядько похолодевшимигубами. – Нам конец…

Баласанов расхохотался, мокрый и похожий на полную силбольшую морскую рыбу. Но буря в самом деле резко пошла на убыль, ливеньоборвался, как отрезанный ножом, а ветер начал стихать.

– Теперь будем считать потери, – сказал Баласановгромко, но уже без крика, рев ветра утихал с каждым мгновением. – Это тожебыла битва! Это вы, сухопутные, бьетесь только с неприятелем, а мы, моряки, ещеи с морскими богами!

– В этих краях только один бог – Аллах, –заметил Засядько.

– И Христос, – возразил Баласанов, – они-то ибьются! Но я говорю о старых богах, которые в океане…

– Это всякие эллинские и доэллинские Протеи? А они начьей стороне?

Аристократ Баласанов почесал в затылке, став похожим напростого деревенского мужика:

– А хрен их знает. Как вижу, топят всех, кого сумеют.

В числе потерь были только два изорванных паруса, ихзаменили запасными тут же, да плотники спешно укрепили бизань-мачту. Но вгавани фрегат ожидал более тщательный осмотр и ремонт, и корабль, к великомуоблегчению солдат, при всех парусах шел к берегу.

В своей каюте Засядько тщательно анализировал международнуюобстановку. Было неясно, надолго ли затянется его морская эпопея. Если большечем на несколько месяцев, то придется к опытам с ракетами приступать прямоздесь, на корабле. Время идет. Ему уже – подумать только! – двадцатьпять лет. Ведь еще великий Юлий Цезарь сетовал: «Двадцать три года, а ничего несделано для бессмертия!» А тут уже минуло двадцать пять, и тоже ничего несделано для человечества по-настоящему полезного.

Александр I вступил в третью коалицию держав, направленнуюпротив Наполеона. Союзники рассчитывали сосредоточить в своих рукахполумиллионное войско, предназ­наченное сокрушить Бонапарта. Кроме того,русский им­ператор с целью обороны Ионических островов снарядил крупнуюэкспедицию под руководством вице-адмирала Сенявина. Еще во времяСредиземноморского похода Ушакова в 1798—1800 годах, в то время, когда Засядькопринимал участие в Итальянском и Швейцарском походах Суворова, здесь, наострове Корфу, была создана главная опорная база русского флота. Теперьпредстояло использовать ее для ударов по берегам Далмации, занятой французами,и для блокады берегов.