и знати давным-давно завершился. Все разъехались по своим углам, дабы успеть возвратиться домой до глубокой ночи. Оставшиеся сливки нордвудского общества попивали эль с вяленой уткой, переговаривались и громко смеялись.

Здесь же обнаружилась и женская половина Высокого Очага. Принцесса Девана и ее товарки устроились за другим концом стола. Все обложенные вышивками и заставленные свечами. Так, чтобы им было удобно и нескучно заниматься тоскливыми девичьими делами.

– А я и не знала, что у нас семейные посиделки перед ужином, – весело произнесла Гвин, спускаясь по угловой лесенке с верхней галереи. – Всем доброго вечера. Не помешаю?

– Леди Гвинейн. – Раскрасневшийся Кевендил поднялся к ней навстречу. – Что вы. Это никакие не посиделки. Мы отдыхаем после долгой беседы с посетителями. А девочки пришли сюда еще раньше нас.

Принц Мейхарт улыбался непривычно широко. Видимо, выпитый на голодный желудок алкоголь ударил в голову. По той же причине долговязый наследник Нордвуда наклонился к жене и запечатлел сочный поцелуй на ее губах. К веселому одобрению мужчин за столом. И холодному молчанию на женской половине.

Адептка деликатно вывернулась из объятий супруга и с терпеливой улыбкой сообщила:

– Не буду мешать вам, любезный муж. Продолжайте отдыхать в теплой компании. А я пока почитаю у огня.

– Как пожелаете, моя дорогая леди. – Кевендил отвесил ей поклон и возвратился на прежнее место.

Гвин подозвала жестом одного из лакеев и велела придвинуть стул с подлокотниками поближе к камину. Она с удовольствием устроилась на удобном сиденье. Мягкая обивка в серых цветах дома Мейхартов обещала приятный отдых.

Впрочем, долго он не продлился.

Примерно на двадцатой странице романа корабль попал в чудовищный шторм, невеста главного героя выпала за борт, ее быстро сочли погибшей, а отважный жених вздумал пуститься с горя во все тяжкие. В чем эти «тяжкие» заключались, Гвин узнать не успела. Ее внимание привлекли звуки у парадных дверей. На эти звуки обернулись все, даже Девана и ее подруги перестали исподтишка буравить адептку взглядами и повернули головы к главному входу.

Лакей открыл двери. Вошел камергер и быстрым шагом пересек половину зала, прежде чем громко сообщить:

– Прибыл Дитус, постовой страж из Удела.

– Что же ему нужно? – озадаченно (и с ноткой раздражения) спросил король, который явно не хотел больше иметь никаких дел с кем бы то ни было.

– Он прибыл по воле леди Гвинейн, ваше величество, – ответил Дарон.

Бариан Мейхарт бросил взгляд на невестку. Та лишь кивнула.

– Что ж, пусть войдет. – Король пожал плечами.

– Как прикажете, мой король. – Камергер поклонился и пошел назад, звать прибывшего.

Книга в руках адептки захлопнулась, точно мышеловка. Одна из наперсниц Деваны, назойливая блондинка с родинкой, даже вздрогнула от неожиданности.

Гвин опустила книгу на колени. Чинно сложила руки на ней. Прикрыла глаза.

Он вошел в зал нерешительной поступью виноватого человека. Высокий и широкоплечий. Небритый. Коротко стриженный. Но весьма привлекательный на лицо молодой мужчина. Одет он был в не слишком свежую форму королевского гарнизона Нордвуда. Штаны лоснились. Камзол выглядел мятым. Равно как и лицо вошедшего.

Дитус приблизился к Мейхартам. Остановился посреди зала. Поклонился. Потом еще раз. Не зная, куда деть руки от волнения, спрятал их за спину.

– Долгих лет вашему величеству и всему его семейству, – пробасил постовой из Удела и поклонился в третий раз.

– Подойди сюда, Дитус, – требовательный голос Гвин разнесся по залу.

Мужчина приблизился к ней. Облизал побледневшие губы.

– Моя милостивая госпожа Гвинейн, – начал он.

Но адептка повернулась к нему. Ледяной гнев в зеленых очах заставил стража замолчать.

– Слушай меня внимательно, Дитус. Я не повторяю дважды. – Адептка погладила атласную поверхность книги. – То, что ты сделал, непростительно. Ты поднял руку на женщину. На беременную женщину. За убийство нерожденного ребенка полагается суровая кара. И тебе очень повезло, что твоя дочь выжила. Равно как и твоя жена. Счастье, что она успела ко мне. И чудо, что несмотря на все то, что ты сотворил, она молила меня простить тебя. Твоя жена молила меня, Дитус. Ты это понимаешь? Ты до сих пор дышишь исключительно благодаря ей. Уж не знаю, глупая она у тебя или милосердная. Это неважно. А важно вот что. Сегодня она проведет ночь здесь, в замке. Ты же переночуешь в казарме. А утром придешь к ней и на коленях будешь умолять о прощении. Искренне. Как на страшном суде. Ты понял, Дитус?

– Да, госпожа, – сипло произнес мужчина. И, запинаясь, выдавил: – Это все проклятая брага, госпожа. Если бы не она… я бы никогда… я… я… я сожалею.

– Тогда я дарую тебе еще одно чудо. – Гвин улыбнулась уголком губ. – Ведьмовской заговор от пьянства окаянного. Слушай внимательно. Ты больше никогда не возьмешь в рот ни капли алкоголя до конца дней своих. И больше никогда не поднимешь руки на жену или детей. Потому что, если ты это сделаешь, я лично приду за тобой. И тогда никакие мольбы Брины тебя не спасут.

Дитус рухнул на колени. Склонил голову.

– Простите меня. – Было заметно, как дрожат его губы.

– Мне этот спектакль ни к чему. – Гвин отвернулась к огню. – Завтра будешь жену умолять. Я почти уверена, что она простит. Но ты уж приложи максимум усилий, чтобы она ощутила твое раскаяние в полной мере. И приведи себя в порядок. Не пристало человеку в форме Нордвуда так кошмарно выглядеть. Если ты дорожишь службой, разумеется. А теперь уходи.

– Спасибо, миледи.

Страж границы встал. Принялся снова кланяться, пятясь.

Ей не нужно было колдовать, метать молнии или вызывать огненную бурю. Не нужно было даже повышать голос. Скрывалось в этой женщине нечто магнетическое. Притягательное и опасное. Величие спящего вулкана, не иначе. Чарующее в покое. Неукротимое в ярости. Оставалось лишь гадать, учили ли этому в Академии Чародейства или природа сотворила ее такой. Все в ней вызывало желание в страхе подчиниться. То, как любовно плясали блики на огненно-алых волосах. Как остро смотрели зеленые глаза. Как безупречно сверкал большой топаз на груди. Как тени подчеркивали складки строгого платья. Как лежала на хрупких плечах пушистая белая шаль. Ей не нужно было называть себя женой принца или заклинательницей. Все в ее облике делало это за нее. Ее милости искали. Ее гнева страшились. Такую королеву народ охотно любил бы.

Это понимали все собравшиеся в тот вечер. Все. Включая самого Бариана Мейхарта.

– А. И еще. Дитус. – Адептка вновь раскрыла книгу. – Твоя жена решила дать вашей дочке имя Керика. Это фамильное имя моей семьи, имей в виду.

– Дочка. Ох. – Тень улыбки скользнула по испуганному лицу мужчины. –