Клубы, ведущие переговоры с партией, получают ресурсы, дающие им центральную позицию в движении. Взамен они должны подчиняться некоторым формам контроля. Клуб «Перестройка» обязан своим центральным положением в движении и своим беспрецедентным долголетием (март 1987 – 1990) имевшемуся у него доступу к залам заседаний в социально престижных и политически значимых местах (ЦЭМИ и ИЭМСС). Использование подобных залов дает большую символическую власть, ибо все, что там произносится, освящено как официально допущенное к произнесению. Участник «Перестройки», научный сотрудник ЦЭМИ, так описывает эту способность публичного высказывания к чудесному «преображению»:

[ЦЭМИ] был единственным местом [, где мы могли встречаться]. Иногда стали организовывать встречи у меня в комнате. Тогда я просто выписывал пропуска на пять или десять человек. Это было очень важно для всех нас, потому что подобного рода встречи в диссидентских, в околодиссидентских кругах происходили в других местах, то есть это могло проходить на квартирах. Но значимость всего того, что происходило в клубе «Перестройка», состояла в том, что это происходило именно в ЦЭМИ, в этом официальном здании. И [этот факт] придавал официальный статус тому, что мы говорили. Мы говорили и считали, что мы поднимаем планку того, что можно говорить, и того, что нельзя говорить[197].

В каком-то смысле использование официальных помещений клубами наделяет ответственностью партийных реформаторов, которые разрешают «такие разговоры». Но оно также дает в руки последним и могущественное средство контроля. Так, отбор клубов на августовскую Встречу-диалог осуществляется с согласия райкомов. По крайней мере, на это указывает одна статья в журнале «Гласность»[198]. И если вдруг неформалам вздумается проявить несговорчивость, власть знает, что всегда может блокировать физический доступ к местам заседаний с помощью пропускной системы, действующей в казенных помещениях. Власть также имеет возможность направлять темы обсуждений. Партия участвует в выборе рабочих групп Встречи-диалога. Организация одной из групп, посвященная «проблемам экстремизма в неформальном молодежном движении», кстати, вызывает несогласие со стороны неформалов (мы к этому вернемся ниже). Что касается «Перестройки», то проведение публичных дебатов всякий раз становится результатом переговоров с Первым отделом ЦЭМИ – подразделением КГБ, ответственным за безопасность в здании и распоряжающимся ключами от залов заседаний:

Каждую неделю у меня происходили встречи с начальником Первого отдела. […] Каждый раз я приходил в Первый отдел с заявкой, что в следующий вторник у нас будет заседание клуба, нужно помещение. И долго нужно было этому начальнику Первого отдела обосновывать тему, которую мы будем обсуждать. Соответственно, он мне задавал разные вопросы, я на них должен был отвечать. То есть я не мог сказать – «на, подпиши эту бумагу». Он там спрашивал, я что-то там рассказывал, всячески делал вид, что это очень нужное дело, прикрываясь идеологией, которую Горбачев вводил в это время в лексикон[199].

И хотя отказ предоставить ключи маловероятен (присутствие клуба благотворно сказывается на имидже института), он все-таки возможен, так что клуб прибегает к тактическому использованию перестроечной фразеологии, чтобы сделать отказ политически затруднительным. Члены клуба, приспосабливаясь к ситуации, решают по требованию руководства ЦЭМИ, например, не затрагивать тот или иной горячий сюжет из текущих событий (скажем, отстранение Бориса Ельцина от должности первого секретаря МГК в ноябре 1987 года) или выбирают темы, которые и так уже везде обсуждаются (сталинское прошлое, создание мемориала жертв сталинских репрессий, тысячелетие крещения Руси).

Неформалы соглашаются на присутствие наблюдателей от партии на своих заседаниях. Вовсе не считая это обузой, они используют их для общения с высшими инстанциями КПСС. В полемику с представителями партии не вступают, по крайней мере на публичной сцене; замечания произносятся лишь за кулисами. Ввиду и без того массового присутствия официальных представителей власти на Встрече-диалоге неформалы-организаторы удивляются, что первичные комсомольские организации академических институтов отправили каждая по три-четыре делегата на это заседание. Вот как один из представителей ВЛКСМ оправдывался перед организаторами в кулуарах:

Основная была установка такая, на самом деле достаточно либеральная – чтобы группа блокировала каким-то образом экстремистов и чтобы они создавали какой-то определенный фон интеллектуальный, потому что райком комсомола не может доверить такой задачи людям из других организаций, неакадемических институтов. Ничего криминального нет[200].

О. Румянцев, один из лидеров «Перестройки», научный сотрудник в ИЭМСС и член комсомола, парирует так:

Конкретный результат на лицо. Ко мне подошли и сказали: «Хочешь ли ты участвовать в списке людей, которые будут вести правильную политическую линию на тусовке независимых клубов?»[201]

Высокопоставленные партийные чиновники интересуются и дискуссиями на конференции, но негласно. Их скромное присутствие никак не афишируется, но в любом случае неформалы на него рассчитывают. Считается, что Б. Ельцин издалека отслеживал ход дебатов; ректор Московской высшей партийной школы В.Н. Шостаковский, известный как близкий соратник А. Яковлева, вероятно, присутствовал на конференции в качестве приглашенного.

Документы, принятые на конференции, также проходят предварительный контроль со стороны работников райкома, что, возможно, приводит к трениям. Как указывает заведующий идеологическим отделом Севастопольского райкома, он «просматривал некоторые документы, которые [неформалы] готовили. В доверительном порядке они [предварительно] показывали [их мне]»[202].

И наконец, последнее правило сговора состоит в том, что обе стороны, как официальная, так и неформальная, сообща устраняют любого неудобного игрока. Так из игры был выведен «Заочный социально-политический клуб» (ЗСПК), который воспринимается КСИ как конкурент, а комсомолом – как потенциальный смутьян. Когда ЗСПК, насчитывающий несколько сотен членов, в мае 1987 года объявил о своем намерении созвать всеобщий съезд в августе того же года, эта новость вызвала беспокойство комсомола. По причине своего географического разброса и отсутствия каких-либо институциональных привязок (участники общаются по почте, у них нет встреч в каких-либо официальных помещениях) этот клуб почти не дает власти возможностей для контроля, и ЦК комсомола опасается, что он станет очагом диссидентства:

Испуг комсомола был таким, что комсомольцы вместе с партийными своими старшими товарищами решили сделать что-нибудь такое, чтобы сорвать съезд [ЗСПК]. Вот Миша Малютин был тем человеком, который был направлен на то, чтобы разрушить складывающееся общественное движение молодежное. Такие люди, как Скворцов, были вместе с ним. […] Но кроме них в [КСИ] были Пельман и Павловский, которые, со своей стороны, подумали, что это будет очень здорово – собрать свой съезд и приступить к созданию собственного движения. Контакты у них были довольно большие[203].

Заседание ЗСПК все-таки состоялось в августе 1987 года, в городском парке Таганрога, небольшого города на побережье Азовского моря, и на нем было гораздо меньше