о «Верховном военном командовании». При этом такое возражение отражало действительное состояние вещей, но было, возможно, не совсем искренним. Ведь до того времени он не питал к этому особого расположения. Вопрос приобрел для него значение только тогда, когда он мог послужить опорой для его собственной самостоятельности.

О намерении императора перенести место дислокации штаб-квартиры Главного командования фон Гетцендорф узнал окольными путями, когда кайзер стал расспрашивать начальника телеграфной связи о возможностях перевода линий связи в Баден. После этого фон Гетцендорф привел тысячу доводов нецелесообразности такого шага, ссылаясь, в частности, на то, что близость Цешина к Пщине облегчает организацию связи, и на то, что передислокация штаб-квартиры в Баден может вызвать недовольство германского императора.

В связи с этим мне было поручено прозондировать данный вопрос, но подтвердить опасения фон Гетцендорфа я не смог. В результате вскоре император Карл I издал приказ о переселении, одновременно запретив семьям офицеров постоянно проживать в месте дислокации штаб-квартиры.

Такое распоряжение произвело вполне благоприятное впечатление. То, что молодой правитель принял на себя верховное командование армией, тоже было понятно, а вот то, что он действительно был готов осуществить это, в том числе и во всех второстепенных делах, тогда еще предвидеть не представлялось возможным. Мало что можно было возразить и против передислокации штаб-квартиры Главного командования в Баден, поскольку все понимали, что император хотел, чтобы военные и политические центральные органы располагались как можно ближе друг к другу. Кроме того, Баден располагался значительно ближе, чем Цешин, к итальянскому, то есть собственно австро-венгерскому, театру военных действий.

В связи с принятием императором Австро-Венгрии на себя верховного командования австро-венгерскими вооруженными силами соглашение о «Верховном военном командовании» было изменено. Теперь начальник германского Генерального штаба обязывался согласовывать совместные операции с австро-венгерским. Причем если им соглашения достичь не удавалось, то решение принимали оба главнокомандующих. Однако если и они не могли прийти к согласию, то определяющим становилось решение германского императора. При этом проблема такого соглашения заключалась в том, что оно не устанавливало права командования объединенными силами, а основывалось на переговорах.

Чтобы сделать дальнейшее развитие событий более понятным, здесь следует заметить, что император Карл I находился под двойным влиянием – на него повлияли взгляды эрцгерцога Франца Фердинанда и женщин из числа его ближайших родственников.

Эрцгерцог Франц Фердинанд в целом являлся настоящим самодержцем. Причем горький личный опыт превратил его в человеконенавистника. Когда он тяжело заболел и всем показалось, что Франц Фердинанд не может больше претендовать на трон, то ему удалось узнать настроения многих придворных, которые были направлены только на извлечение собственной выгоды. Позже же, став супругом не равной ему по происхождению женщины[55], он испытал немало тайных и открытых унижений. В результате эрцгерцог начал презирать весь мир, полностью осознавая при этом свою силу и отбрасывая в сторону все, что стояло у него на пути.

Мать императора Карла I[56], будучи сестрой последнего короля Саксонии, одного из самых верных союзных монархов Германской империи, была строгой католичкой и весьма неприязненно относилась как к протестантской Пруссии, так и к правящей в ней династии Гогенцоллернов. Императрица Цита Бурбон-Пармская и ее мать[57] по своему происхождению и воспитанию не были немками. Придя к власти благодаря браку с императором, они в первую очередь думали о благополучии своего собственного дома. К тому же при определенных обстоятельствах трон во Франции могли занять и Бурбоны. Поэтому Франция, а также другие входившие в Антанту державы были для них внутренне гораздо ближе, чем союзная Австро-Венгрии Германия.

Следует подчеркнуть, что большую роль в формировании взглядов Карла I играли именно женщины и, что особенно важно, через них ориентированное на Рим духовенство, а также все то, что не принимало протестантизм и в этом смысле немецкое. Причем он воспринимал то, что казалось ему на данный момент подходящим, все более и более поддаваясь влиянию супруги… При этом его энергии для преодоления трудностей явно не хватало, и Карл I довольствовался устранением личностей, которые эти трудности ему создавали.

В Германии же верность союзу Дома Габсбургов зачастую воспринималась как нечто само собой разумеющееся, а австрийский император рассматривался как входящий в германское сообщество государств союзный монарх. Однако на деле все обстояло не совсем так, поскольку Австро-Венгрия являлась не чисто немецким, а многонациональным государством, в котором немецкое происхождение правящего дома, историческое прошлое и культурное превосходство немецкого элемента проявлялись лишь чисто внешне, накладывая на страну немецкий отпечаток.

При этом понятие союзнической верности в полной мере относилось к Австро-Венгрии только в отношении союза трех императоров[58], но и тогда участие в нем России включало в себя славянскую составляющую. В ходе же войны с Россией интересы внутри Австро-Венгерской империи начали переходить в другую плоскость. Поэтому быстрая победа могла преодолеть растущее напряжение в отношениях входящих в нее народов, тогда как поражение вело к неминуемому распаду этого государственного образования. Следовательно, при длительной неопределенности исхода войны у австро-венгерских властей вполне мог возникнуть вопрос, не примкнуть ли к Антанте и не повернуть ли вверх славянскую сторону медали, присоединившись к России и балканским государствам.

К тому же император Карл I не был так предан союзническим отношениям, как его предшественник, и его верность союзу не являлась неопровержимым фактом. Скорее, она выступала как привязка ко времени и целесообразности.

Население возлагало на молодого императора большие надежды. В целом от него ожидали осуществления более жесткого контроля за деятельностью правительства и что он начнет более последовательно объединять различные факторы, работавшие до той поры в той или иной степени независимо друг от друга.

Полное одобрение, даже в армии, нашло и его отношение к Главному командованию, поскольку общественное мнение было успокоено тем, что император, похоже, наделе осознал реальные и предполагаемые недостатки и, видимо, был готов к переменам. Личное вмешательство в вопросы обеспечения питанием и снабжения вооруженных сил также принесло ему множество сторонников. В Вене же радовались возвращению молодой императорской четы, чья жизнь стала проходить не в уединении дворца Шенбрунн, а на виду у всех.

Принести на континент мир для взошедшего на трон уже после начала войны правителя являлось, безусловно, заманчивой задачей. Причем мир мог быть достигнут как военным путем, так и куплен за счет уступок. При этом первое тогда казалось еще возможным, а о втором не могло быть и речи. Тем не менее в декабре 1916 года Центральными державами противникам было сделано предложение о заключении мирового соглашения, не доводя войну до победного конца.

О том, кому именно