серой завесы… При этом беспрерывные молнии бороздили небо, как бы появляясь из скал… Только раз в жизни, в Южной Африке, я испытал нечто подобное, но теперь я начал думать, что жизнь в горах не представляет ничего, кроме огорчений! Наконец буря пронеслась за горный хребет и спустившись вниз, бушевала над морем.

Прямо внизу, у подножия гор была расположена миниатюрная бухта, которую мне уже давно хотелось посетить. Сначала она меня привлекала своим сходством с одной маленькой бухточкой в Корнуоллисе; впоследствии я стал надеяться, что там можно будет достать свежей рыбы. Со мной отправилась обычная компания: караульные, мой вестовой, китаец-погонщик, осел и собака Чизи. Хотя бухточка лежала прямо под нами, через несколько сот ярдов нас остановила огромная пропасть, заставившая сделать обход почти в две мили. В крошечной деревушке жило всего около шести семейств, владевших приблизительно таким же количеством лодок. Жители меня поразили своей непривычной для китайцев опрятностью. Мужчины чинили свои сети, а женщины занимались выкапыванием на своих огородах особого рода редьки «дайкон». С помощью моего слуги я объяснил им, что желаю купить рыбы; они немедленно спустили лодку и закинули сеть, но с очень печальным результатом: всего было поймано рыбок шесть, величиной не больше сардинки. Причиной такого неудачного лова была по их мнению холодная погода.

Китайцы не покидали своей мирной деревушки во все продолжение войны и предавались своим безмятежным занятиям даже в то время, когда над ними в горах свирепствовала битва. Единственным показанным нам интересным предметом была оболочка шестидюймового снаряда, внезапно влетевшего как метеор и разорвавшегося с оглушительным шумом между утесами, у подножия которых лепятся домики. Жители смотрят на этот кусок снаряда, как на нечто божественное и даже сделали для него на берегу особую подставку. Пробыв некоторое время в деревушке, мы пошли по самому краю моря на противоположную сторону бухточки, чтобы осмотреть старинный китайский храм, стоявший приблизительно в двух милях на уединенном мысу; из него мы надеялись яснее увидеть вход в порт-артурскую гавань. Проведя там не больше получаса, мы возвратились домой по одной из диких долин, являющихся характеристической чертой окружающей местности.

Услышав на следующее утро, что русские броненосцы вытягиваются в залив, я поспешил на горную вершину, на свой обсервационный пункт. Оттуда я увидел, как один из них, — «Ретвизан», выйдя из гавани в сопровождении четырех истребителей, отдал якорь на внешнем рейде, хотя он был там так мало защищен, что в самом непродолжительном времени в него уже попало несколько снарядов. Тогда он стал медленно и величественно отходить, преследуемый градом японских снарядов, дававших перелет, или ложившихся вокруг него, и наконец он зашел за мыс Тигрового полуострова и несколько прикрылся от снарядов. Впереди шли четыре судна, очевидно, расчищавшие фарватер. Казалось, что это было началом конца и я целый день мог любоваться вышедшим броненосцем. Один из моих японских караульных заметил:

— У русских мало «месимез»… Это слово по-китайски означает пищу.

Отряды японских миноносцев кишели в заливе: можно было предполагать, что участь «Ретвизана» решится или миной, или артиллерийским огнем. Он находился в безвыходном положении.

Все суда в порт-артурской гавани развели пары, но флот Того стоял как раз напротив выхода и заграждал им путь. Два японских броненосца медленно подошли ближе, как бы вызывая «Ретвизан» на бой. Если бы остальные русские суда вышли из гавани, им не миновать бы участи, подобной той, которая постигла испанцев при Сантьяго[22]. Все японские броненосцы, крейсеры и миноносцы были в полной готовности к бою. За двести ярдов от моей палатки упал снаряд и разорвался, вырыв яму шириной и глубиной в три или четыре ярда, как это засвидетельствовал один из моих матросов, нарочно туда бегавший. Это обстоятельство заставило меня решиться искать нового, более безопасного места. Я раньше видел на расстоянии около четырехсот ярдов несколько огромнейших каменных глыб; туда мы и направились вместе с Чизи. Скалы были величиной приблизительно с обыкновенную двухэтажную английскую виллу; две из них лежали под прямым углом друг к другу, так что образовавшийся между ними треугольник был вполне защищен от всякого ветра, кроме южного. Росшая на этом месте трава была гуще и сочнее, чем на остальной горе, что служило новым доказательством его пригодности. В углу, образованном скалами, оставалась расселина шириной около двух футов, через которую мог попадать северный ветер; для предупреждения этого мы ее плотно заложили каменьями. Заставив затем своих китайцев расчистить площадку от маленьких обломков и выровнять поверхность, я на этом приятном месте раскинул палатку. Несмотря на всю его укромность, с него открывался прекрасный вид на весь залив. Едва я закончил свое новое устройство, как с неприятельской стороны начался усиленный артиллерийский огонь. Русские точно вдруг рассердились: казалось, что всякое, находившееся в Порт-Артуре орудие прилагало все старания, чтобы окончательно расстрелять все свои снаряды.

Приехал доктор и провел со мной целый день, рассказав все свежие новости. К армии генерала Ноги подходили подкрепления и приблизительно через месяц ожидалось большое сражение. Несколько японских рыбачьих лодок были застигнуты внезапным штилем под Порт-Артуром; к ним подошло русское сторожевое судно и взяв всю рыбу, предложило в уплату две иены, но японцы отказались от денег, сказав, что отдают с удовольствием свою рыбу русским даром. От нескольких заданных им вопросов относительно численности эскадр, расположенных в нашей гавани, рыбаки отделались дипломатическими ответами. По словам доктора, в один из русских броненосцев, — «Победу» попали два снаряда, нанесшие ей некоторые повреждения, так что на ней даже вспыхнул пожар, потушенный через несколько минут.

В этот день я наблюдал драматическую сцену в заливе: из гавани вышло несколько русских истребителей, очевидно с целью прорваться в Чифу.

Я мирно вел свой дневник, как вдруг меня испугал внезапно взорвавшийся неподалеку снаряд, за которым последовало еще два или три. Я решительно недоумевал, во что могут целить русские, так как на моей горе не было ни орудий, ни войск и подобная трата снарядов была совершенно излишней. Огонь продолжался, и мы все побежали на наш наблюдательный пункт.

«Ретвизан»

Русские истребители и одна канонерская лодка вышли из гавани, воспользовавшись проливным дождем, и нам с вершины была превосходно видна завязавшаяся битва между ними и нашими отрядами. Все орудия береговых батарей Порт-Артура открыли несмолкаемый огонь по нашим судам, по-видимому, не имевший все-таки серьезных последствий. Двойная колонна, в которую были построены русские, была расстроена и два последних судна еле двигались сзади. Послышался оглушительный взрыв, — это одно из отставших судов коснулось мины. Оно затонуло, а товарищ его остановился, подобрал команду, не