и счастливыми. Ну, тогда медведя для дочи, а завтра я ещё хлопцев отправлю. Артём, я очень виноват перед вами… Понимаю, что нельзя мне появляться, но тянет! – старик стянул галстук и стал вдыхать воздух, стараясь не пересекаться взглядом. – Мне очень жаль…

– Михаил Юрьевич? – дверь скрипнула, и на пороге застыла Марина. Она явно нервничала, переминалась с ноги на ногу, осматривая щедрый дар бывшего свёкра. – Артём… Давай не будем держать гостя в дверях?

Сердце моё сжалось. Смотрел на жену, но Марина лишь дернула бровью, заверяя, что всё будет хорошо. Я ограничил её общение с этой семьей. Все суды по лишению родительских прав, все заявления, разводы и прочее – прошли мимо неё. Оберегал свою девочку, как хрустальную туфельку. А она сама пригласила в дом Левина…

И сил хватило, и решимости, и сердце огромное настолько, что уже давно простила и эту семейку.

– Только если ты не против, – Михаил Юрьевич ронял слезы, рассматривая Марину. От болезни не осталось и следа. Если не присматриваться к походке, к нечасто, но чуть притормаживающей речи, то никогда и не скажешь, через что пришлось пройти моей жене.

– Прошу, – дал отбой напрягшейся охране, закрыл калитку и, внося гостинцы, сам прошел в дом следом.

– Пап, это что? Мне? – Стёпа взвыл и бросился по лестнице второго этажа, рассматривая велосипед, о котором прожужжал все уши.

Мы, конечно, не бедствовали, но Марина категорически отказывалась воспитывать сына во вседозволенности, а мои попытки переубедить заканчивались экскурсией в гараж, где по стенам были развешаны прошлые прихоти сына.

– Знакомься, Степан, это дядя Миша, – достаточно было одного моего взгляда, чтобы сын чуть присмирел и вспомнил о правилах приличия. Взрослый такой стал… Школьник. Стёпа выждал, когда старик первым протянет ему руку, и ответил крепким рукопожатием.

– Очень приятно, – Левин потрепал мальца по волосам, а сам внимательно всматривался, очевидно, ища хоть малейшую надежду на сходство. Даже если бы это был его внук, то старик ни за что не узнал бы об этом. Богом клянусь!

– Тём! Смотри, что мне подарили! – взвизгнул Стёпа и бросился к своему другу Артёму Лихому.

– Шумно у вас тут. Жизнью пахнет, а не стерильным склепом, к которому я привык, – честно признался Левин и прошел за Мариной в сторону террасы.

Вот где было шумно…

Дети гоняли по территории, родители дежурили у мангала, Сонька лежала на диване, закинув мужу на колени отекшие ноги, а Люба с упоением катала коляску с Манькой. Лихие опаздывали, но у них была причина…

При нашем появлении все стихли, даже Софа прекратила комедию и села, вытянувшись в струну. Ему здесь не то чтобы были не рады, просто чужой он.

– Проходите, Михаил Юрьевич, – Марина осмотрела семью строгим взглядом, призывая вспомнить о гостеприимстве. И улей снова зажужжал…

Голубевы первыми подошли поздороваться. Тесть даже не скрывал холода в голосе, тёща тоже была немногословна. Только Левина это не волновало… Он сам выбрал кресло в углу, с благодарностью принял чашку чая и совсем по-старчески стал прихлёбывать, знакомясь со всеми.

Он словно грелся у семейного очага, которого так и не удалось нажить за все эти годы.

Но мы были так счастливы, что вскоре перестали обращать внимания на неуместность его присутствия. Отцы говорили тосты, мамы плакали, друзья смеялись и улюлюкали. А когда появились Лихие с огромным воздушным шаром, мы затихли.

– Что они задумали? – прижал к себе жену, поцеловал, зарываясь носом в облако волос. Марина махнула няне, чтобы та откатила коляску с дочкой подальше, опасаясь громкого хлопка.

– Вороной, ты безбожно отстал от современности. Это гендер-пати! Сейчас они проткнут шарик, и мы узнаем, кого ждёт наша Алиска, – Марина тихо посмеивалась, а сама то и дело оборачивалась в сторону коляски.

– Мартышка, мне уже сорок, поздно осовремениваться. Может, скажешь, зачем ты пригласила Левина?

– Мне стало его жаль. Егор в Москве, дочь умотала в Штаты, а он совсем один со своим горем.

– Вороная, аккуратней верти головой, а то нимбом святоши мне всю рожу расцарапала!

– Артём! – Марина развернулась ко мне лицом. – Вот ты и Стёпку учишь быть таким…

– Каким?

– Очаровательным хулиганом, – в голос рассмеялась она, прижимаясь ко мне ещё крепче. – Мужика из него лепишь, а ему всего семь. А мне так хочется его ещё потискать, поцеловать, взбивать пену в ванне и застилать кровать бельём с мишками.

– Мариш, у тебя дочь нецелованная и некупанная в пене, отстань от пацана. Пусть растет так, как ему вздумается. Пусть ворует яблоки, пусть гоняет на море, тусит с парнями… Нормальное у него должно быть детство!

– Да? Ты забыл, сколько раз тебя в отделение полиции забирали? Мне даже страшно представить, что пережили твои родители! – она раскраснелась, но рук не ослабила. – Мы тоже будем ходить в участок, как по расписанию?

– Будем. И ругать будем, и примочки к синякам научимся делать, и у директора школы в кабинете пропишемся, – я просто вспоминал своё счастливое детство и щурился от удовольствия. – Пусть малой растет так, как все. Не трогай его…

– Вороной, с тобой просто невозможно спорить. Ты вечно прав!

– Вороная, займись дочей? Вот кто-кто, а она у нас будет принцессой с нежными пяточками и ротой охраны, чтобы никто не посмел подойти к ней.

– Отстань от девочки! – шикнула Марина. – Пусть растет, как хочет! И влюбиться она должна в самого очаровательного хулигана…

– Чёрт! Они же ещё влюбляться вздумают! – мне стало дурно. И вдруг мысль о взрослении Степки ножом по сердцу полоснула, и Манька, что ещё и суток дома не провела, вдруг перед глазами с ротой кавалеров показалась.

Как страшно…

– Вороные! Отставить обжимания, тут дети, – Лиса дёрнула уже довольно внушительным пузиком и захихикала. – Ну что? Готовы?

– Смотри мне, Лиска! – шипел Лихой. – Ты мне сына обещала!

– Фиг тебе, нашей Мане нужна подружка! Да, Марина? – Алиса коварно подмигнула Мартышке и снова расхохоталась.

– Что? Ты что, знаешь? Сговорились? Обманула меня? Всю эту хрень задумала, а сама всё уже знаешь? – вспыхнул Пашка и как-то неудачно махнул вилкой, после чего шарик лопнул, засыпая весь пол террасы конфетти. Только вместо радости и восторга повисла тишина…

Мы все дружно смотрели, как в воздухе кружатся одинокие кружочки и розового, и синего цвета.

– Двойня, что ли? – первой подала голос Люба, а после прижала ко рту ладонь. – Мамочки мои! Двойня!!!!!!

– Королевская!!!!!! – верещала Алиска, вешаясь на шею оторопевшему мужу, для которого сейчас всё происходящее казалось сюром.

– Лис, какая двойня? Ты что, знала?

– Пашечка, ну успокойся… Ну чего ты разнервничался?

– Ой, дураки, – мы с Мариной обнимались и хохотали,