— Илья Сергеевич, к вам Марина Николаевна приехала.

— Вот черт побери, — пробормотал он, по опыту зная, чтоприезд Марины Николаевны для него ничего хорошего означать не может, —принесло!..

Бывшая жена, трепетавшая крылышками за секретарским плечом,впорхнула в кабинет и закружилась, закружилась, как большая белая бабочка.

Очень красивая. Илья просто смотреть на нее не мог, до тогоона была красива.

— Илюша, я просто проезжала мимо. — Мика вдруг подумала, чтотакая формулировка стала у нее в последнее время популярной. Кажется, сегодняона проезжала мимо всего на свете. — Я просто так.

— Денег, что ли, нужно?

Мика вздохнула.

У нее такая беда, а они все заладили — денег, денег!..Впрочем, можно и денег!

— Как ты себя чувствуешь? Вид у тебя… неважный.

— Какой вид, так и чувствую.

— Тебе нужно заниматься своим здоровьем, — сообщила Мика, —серьезно! Ну что это такое, ты же молодой, не пьешь, а лица на тебе нет!

— А что на мне есть?

— И щека! Что у тебя со щекой?

— Шел, упал, очнулся — закрытый перелом, — сказал ИльяРешетников и потрогал щеку. Впечатление было отвратительным, словно трогалхолодную спину дохлой жабы.

— Ты что? Подрался?

Белая дверца распахнулась, и показался секретаршин зад. Ильяуставился на зад. Мика тихонько вздохнула.

И за этим человеком она была замужем! Она спала с ним водной постели и даже завтракала за одним столом! Завтракать гораздо труднее,чем спать, Мика была в этом уверена.

— Вы кофе просили, Марина Николаевна, — прощебеталасекретарша. — Я приготовила. Вы будете, Илья Сергеевич?

— Выпей, Илюш, — посоветовала Мика, — я хорошего привезла. Утебя в офисе, между прочим, всегда ужасный кофе! Отвратительный просто.

— Выпью, — решил Илья.

Мика из-за чашечки рассматривала его.

Вид у него и вправду был не очень. Под глазами синяки, еслитак можно сказать о желто-коричневых кругах, из-за которых он напоминалзаболевшую насморком очковую змею. Бритая башка отливает синевой, галстукраспущен, ворот расстегнут, и проглядывает смуглая волосатая грудь.

Гадость какая.

И как она могла выйти за него замуж, хоть бы и для«возрождения веры в русский народ»?! Впрочем, племянник Боренька считал, чтоМика не столько возрождала веру, сколько заботилась о своем материальномположении. В конце концов, Илюша оказался благородным и после развода онаполучила даже больше, чем предполагала. Впрочем, и отцовских денег ей всегдахватало, как и академических дач и академических квартир!..

Вспомнив об отце и о цели своего «случайного» визита, Микапокрепче сжала чашку — от страха.

— Я еще привезла тебе яблок, — быстро сказала она, чтобы онничего не заподозрил. Он был очень проницательным, ее муж, несмотря на то чтомужлан и деревенщина. — Очень красивых, ты такие любишь!

Он поднял на нее совершенно больные глаза:

— Чего тебе нужно, Мика? Денег?

Она промолчала. Она никогда бы не призналась в том, что ейнужно денег. Всегда она умела повернуть так, что деньги предлагал он, отчастидаже навязывал.

Он поднялся и открыл сейф у себя за спиной. Упоительнотолстенькая пачечка непередаваемо зеленого, отрадного цвета оказалась у нее подносом. Она прибрала ее рукой, на которой сверкнул «правильный» бриллиант, истыдливо смахнула в сумочку.

Он даже не посмотрел, слава богу.

Скоро, скоро конец всем ее мучениям, всем ее самоуговорам иторговле с самой собой.

«Вот сегодня в последний раз. Я обещаю. Большеникогда-никогда. У меня есть Валя и папа, и я справлюсь без бывшего мужа. Еслии брала у него деньги, то только из-за крайней необходимости и потому, что мнебольше не у кого взять. Только поэтому, и когда-нибудь я их отдам. Обязательноотдам. Я стану богатой и независимой, потому что у меня есть Валя, который…который…»

Тут вдруг Мика Решетникова — в девичестве Тягнибеда — сужасом осознала, что она понятия не имеет, как именно ее драгоценный Валяотносится к деньгам и станет ли он давать их ей по первой просьбе, как этоделает бывший муж.

Это была довольно страшная мысль, и она решила, что додумаетее позже. Не сейчас. Не у него на глазах.

— Ну что? — спросил бывший муж. — Все? Ты за этим приезжала?

Да, он дает ей деньги, но он не смеет ее унижать, а вопросбыл унизительный, по крайней мере с Микиной точки зрения.

— Я привезла тебе яблок и кофе, — сказала она тихонько, — яхотела тебя порадовать.

— Порадовала и вали! — скомандовал хам и деревенщина. — Уменя голова болит, сил нет.

— Сходил бы ты к врачу. Илюша! Хочешь, я тебя запишу наприем…

— Я уже был на приеме!

— Когда?!

— Вчера.

— Где?!

— У врача.

— Как? — поразилась Мика. — И мне ничего не сказал?!

Он пожал плечами, с ненавистью посмотрел на манжеты и сталвытаскивать запонки. Он сопел и вытаскивал, и у него не получалось.

— А почему я должен что-то тебе говорить?!

Мика растерялась.

— Но… как же?! Как же иначе?! Я бы тебе порекомендовала…

— Да мне и так порекомендовали!

Он вытащил запонки, швырнул их в бутафорскую чернильницу изнастольного прибора и закатал рукава. Руки тоже были волосатые иотвратительные.

— И что он у тебя нашел?

— Ничего он у меня не нашел! Мик, ты деньги получила?

Не допив свой кофе, она поднялась — сказочно красивая, оченькрасивая и очень несчастная.

Когда-то он ее любил. Восхищался. Переживал, что «несоответствует» ей. А потом перестал.

Хватит.

Но она должна была задать главный вопрос — тот самый, из-закоторого пришла. Она пришла из-за вопроса, а вовсе не из-за денег. Деньгипросто попутно подвернулись.

И она задала его — очень неловко.

— А как твои дела?

Он собрал лоб мучительными складками и вытаращил глаза:

— В смысле?!

— Ну… как твой бизнес?!

— Да нормально все, а что такое?