— Господи боже мой, — пробормотала Анфиса. Щеки ее тожепохолодели, и она подумала так, словно думала не она, а кто-то другой: какаяхолодная нынче весна:

— Так не бывает.

— Бывает, как видите.

— Только не у нас.

— И у нас бывает.

— А… почему ворота открыты? И куда вы ездили?

Он вдруг усмехнулся. Ему очень хотелось ответить, что насвидание, но он не стал. Она была напугана, и ему хотелось защищать ее, а недразнить.

Ему всегда хотелось ее защищать, хотя он отлично понимал,что никакая его защита ей не требуется.

— Я ездил на соседский участок. Мне нужно было кое-чтопосмотреть.

— Что посмотреть?

— Анфиса, — сказал он, — давайте заедем, а? Закроем ворота ипоговорим подробно. Мы здесь все равно ничего не проясним. На это нужно многовремени.

— А бабушка?! Бабушка как?

— Марфа Васильевна молодец, — сказал Юра с удовольствием. —Лучшая из женщин.

— Ее теперь нужно охранять. Вы понимаете, Юра?! Если здесьпоявился маньяк, который душит честных людей подушками, бабушке нужна охрана.Две пожилые женщины в таком огромном доме!

— Давайте заедем, — повторил он и кивнул в сторону ворот. —И все решим.

Анфиса посмотрела на него и, кажется, даже пошевелилагубами, хотела что-то сказать — и не стала. Вернулась в свою машину, захлопнуладверь и нажала на газ. Английский ослик взвыл, как будто мотнул строптивойбашкой, ударил копытами и унесся к дому. Юра вернулся в джип и медленнотронулся с места.

Он устал за сегодняшний день, устал и был удручен, каквсегда бывают удручены живые, которым приходится иметь дело с мертвыми. С соседомЮра довольно мирно воевал — именно так и было! Он был задиристый и нелюбезный,но в общем совершенно безобидный мужик, а в последний раз, когда Юра разгляделего в кустах у своих ворот, еще и перепуганный и несчастный.

Едва войдя в соседский дом, Юра почувствовал запах убийства.Он не мог этого объяснить, но это было именно так. Обыкновенная смерть никогдатак не пахла, он голову мог дать на отсечение.

Вдалеке за деревьями полыхнули красные тормозные огни изавизжали шины, а потом сильно хлопнула дверь — Анфиса доехала до крыльца ивыскочила из машины.

Анфиса вбежала в гостиную и застала бабушку в крайнемволнении.

Она была не только в волнении, но и сердита. Это так на неепохоже — она всегда сердилась и раздражалась, когда волновалась. Она с каким-тояростным наслаждением копалась в сумочке, что-то искала.

— Бабушка, что ты ищешь?

Марфа Васильевна глянула и отвернулась. Цепкие пальчики,совсем не старушечьи, молодые, уверенные, рылись в сумке из итальянскойсоломки.

— Ба-буш-ка?

— Да.

— Что такое?

— Этот ваш «Бруччи» выпустил коллекцию соломенных сумок.Идиот. Я не могла выбрать приличную и пришлось брать эту.

«Бруччи» — так называлась знаменитая итальянская фирма,выпускавшая одежду и аксессуары, и бабушка, как правило, относилась к нейуважительно.

— Ба-буш-ка!

— Да.

— Что случилось?! При чем тут «Бруччи»?

— Ни при чем, конечно.

— Тогда что?

— Я потеряла но-шпу, — сообщила бабушка и от этого своегосообщения разгневалась еще больше. — Старая дура. Разве нормальный человекможет жить без но-шпы?

— У тебя болит… голова?

— У меня старческий маразм.

— От маразма но-шпа не помогает.

— Но-шпа помогает от всего.

— Бабушка!

— Только человек в маразме может потерять но-шпу!

— Подожди, я тебе дам, — предложила Анфиса. Действоватьследовало осторожно, чтобы бабуля не прогневалась еще больше. — У меня онавсегда с собой.

— У меня тоже всегда с собой, но в этой гадкой соломеннойсумке я ничего не могу найти. А! Вот она! — и бабушка торжествующе выхватила изридикюля блестящую упаковку. — Клавдия Фемистоклюсовна, дайте мне стакан воды!Простой воды, мне надо запить но-шпу.

— Батюшки-светы! Еще не хватает! Что у вас болит?!

— У меня болит душа, спина и голова. Дайте воды.

— Анфиса, девочка, у нас такое несчастье, такое несчастье!

— Я знаю, Клава.

— Марфа Васильна, вам надо принять две таблетки сразу.

— Без вас знаю, Клавдия Фемистоклюсовна. Я принимаю этотпрепарат с тех пор, как он появился.

— А спина?! Что со спиной?! У вас радикулит?

— Возможно.

— Говорила я вам, не надо шастать туда-сюда по сквознякам,нет, понесло вас!.. Анфиса, я обед не готовила, у нас такое несчастье, но естьхолодная курица и белые грибы в маринаде. Я сейчас все, все подам! Вот вашавода и немедленно примите но-шпу.

— Я это и собираюсь сделать. И уже давно бы сделала, междупрочим, если бы вы сразу дали мне воды, Клавдия Фемистоклюсовна!

— Я и даю! Анфиса, девочка, что ж это такое?! Сосед-то наш…помер, бедолага! Марфа Васильна утром пирогов ему повезла, а он уж холодный!

Краем глаза Анфиса уловила бабушкино движение и оглянулась.Марфа Васильевна прижимала палец к губам, как бы говоря — тс-с-с.

Значит, Клава ничего не знает об убийстве. Значит, надопомалкивать.

— Что это вы там за сигналы подаете, Марфа Васильна?

— Я слишком стара, чтобы объясняться сигналами, КлавдияФемистоклюсовна!

— Анфиса, сейчас я подам обед. Марфа Васильна, вы тожебудете обедать!

— Я не хочу.

— Придется! — грозно сказала домработница и уперла руки вбоки. — И этого вашего зовите! Целый день на ногах и по делам!

— Я уже здесь. Разрешите мне войти?

— Входите, Юра.

— Мойте руки, — уже из кухни отдавала распоряжения Клавдия,— и будете обедать! И чтоб без разговоров! Юра, а потом мне нужна новаяканистра с водой, у меня на дне осталось. Только-только самовар заправить. Так.Почему все стоят? Руки мыть, я сказала!

Анфиса посмотрела на бабушку, которая сидела на краешкедивана — прямая спина, сложенные замочком пальцы, каблуки туфель прижаты друг кдругу.

Смотреть на нее было страшно.