Бабушка и дедушка Рейана подошли ближе.

– Ситали? – осторожно спросила Малия.

– Сфинкс просит вас пойти с ней. Некоторое время она будет присматривать за Рейаном.

Падрен удивленно вскинул голову.

– Почему?

– Она может защитить вас. В отличие от меня. В данный момент находиться рядом со мной опасно. – Я бросила взгляд на Берона. – Всем вам.

– Но почему? – растерянно спросила Малия.

Я улыбнулась сыну, проглотила слезы и так спокойно, как только могла, объяснила:

– Когда Зарина пронзила меня клинком темного бога, часть его сущности просочилась через рану. Укус Берона запечатал тьму внутри меня. Теперь мы способны чувствовать друг друга. Вот почему я знаю, – он придет за мной.

Голубые глаза Берона превратились в лед; лед с чувством вины и готовностью принять вызов. Он поступил бы точно так же, лишь бы спасти меня. Я знала это. Но, как и предупреждал Люмос, когда позволял Волку исцелить меня, мы оба столкнемся с последствиями. Теперь я не только превращалась в зверя, но и хранила внутри часть Анубиса, пусть и против своей воли.

Я уже была наполовину монстром.

Кадык Берона задрожал, дыхание ускорилось.

Никогда не забуду ужас, отразившийся в глазах Малии и Падрена. Он обжигал так же сильно, как Анубис, находившийся внутри меня.

Я обняла сына и поцеловала его в макушку. Он обнял меня в ответ, не обращая внимания на то, что я сказала. Рейан похлопал меня по плечу и погладил мою косу своей крошечной ручкой.

– Ситли.

– Я буду скучать по тебе, Рейан, – сказала я. – Я так сильно тебя люблю. – Он отстранился, его глаза, до боли напоминающие светло-карие глаза Мерика, расширились. – Хочу, чтобы ты знал: я всегда буду здесь. – Я приложила руку к сердцу, и мой малыш сделал то же самое, – что бы ни случилось, я люблю тебя.

Он обнял меня за шею и поцеловал в щеку. Падрен кашлянул и провел рукой по своим седеющим волосам.

– Когда мы должны отправиться в путь?

– Сейчас же, – настаивала Сфинкс. – Мы должны уйти прямо сейчас.

– К чему такая срочность? – спросила Нур.

– Так требует Сол, – загадочно ответила львица.

Я встала и взяла Рейана на руки.

– Будь добр к Падрену и Малии, и к Сфинксу тоже. Не балуй ее слишком сильно.

Он ухмыльнулся.

– Хорошо.

– Будь осторожен с ее зубами, – добавила я.

Львица возмущенно усмехнулась.

Когда Падрен и Малия подошли ближе, отец Мерика неловко, по-отечески похлопал меня по спине, отчего та чуть не сломалась. Он был отцом, которого должен иметь каждый ребенок, но не всем так везло в жизни. Малия наклонилась и поцеловала меня в щеку.

– Не беспокойся о нас. Все будет в порядке. Мы будем заботиться о малыше и ждать твоего возвращения, – пообещала она, заправляя выбившуюся прядь волос мне за ухо.

В мгновение ока Сфинкс уменьшилась так, что Падрен и Малия смогли забраться ей на спину. Я отдала им Рейана.

– Это точно безопасно? – нервно спросила Малия.

Сфинкс ухмыльнулась.

– Конечно. Для меня летать так же естественно, как для вас ходить по суше. Возможно, так же легко, как дышать.

– Просто не забывай, что на спине у тебя кто-то есть, – заметила я.

В одно мгновение ухмылка провидицы исчезла, и она выпятила грудь.

– Я никогда ничего не забываю.

Она снова увеличилась до своего гигантского размера, и, взмахнув крыльями, поднялась в небо. Удивительно, но Сфинкс действительно старалась лететь аккуратно.

Без каких-либо мыслей в голове я наблюдала за их полетом, пока деревья не скрыли львицу. Тогда я помчалась на поляну, где небо было ясным. Я надеялась бросить последний взгляд на сына, но так и не увидела его. Рейан ушел.

Мои ноги ослабли, и я упала на землю, подтянув колени к груди. Я рыдала, уверенная, что даже Сфинкс может услышать мои крики. Запустив пальцы в волосы, я всхлипывала и раскачивалась взад-вперед. Темные облака тревоги наполнили мою грудь таким давлением, что я не могла дышать.

Правильно ли я поступила? Действительно ли Сфинкс сможет уберечь его?

– Ситали… – Нур присела рядом со мной. – Когда мы покинули сумеречные земли, и я больше не могла видеть Сол на небе, в груди моей образовалась пустота. Думаю, для матери это в сотни раз больнее.

Я с раздражением выпустила воздух через крепко сжатые зубы.

– Тебе нужно держаться от меня подальше, Нур. Это небезопасно для тебя, пока…

Я не могла сказать это вслух, хотя мой мозг кричал: «Пока какая-то частичка темного бога извивается во мне!»

– Все в порядке, – ответила моя младшая сестра. – Я тебя не боюсь.

Ничего не было в порядке, и я боялась, что никогда не будет.

– Тебе следует меня бояться. Теперь ты Атон. Наш народ нуждается в тебе.

Нур покачала головой.

– Если он использует Зарину, кто даст гарантию, что он не попытается использовать меня?

Она расправила плечи.

– Ты самая колючая из нас троих. Ты этого не позволишь.

– Колючая, может быть, но вдребезги разбитая. Я – всего лишь куча осколков. Безнадежно сломанная.

У меня болело горло. Мои глаза горели. Казалось, я не могла успокоиться и перестать дрожать. Плакать. Паниковать. Раскачиваться.

– Об осколки тоже можно порезаться, – тихо сказал Берон, присев на корточки рядом со мной. Его слова заставили меня заплакать еще сильнее. – Ситали, посмотри на меня.

Я не могла.

– Пожалуйста?

Мне наконец удалось поднять свой дрожащий подбородок, чтобы встретиться со взглядом его голубых глаз. В них виднелась твердость, которой я не замечала в Люмине. Так же Келум смотрел на Нур.

– Ты доверила мне своего сына, – сказал он.

Волки оставались рядом с ним. Решительные и преданные. Они были друзьями. Семьей. Их объединяли узы, которых не было у других.

– Да, – прохрипела я.

Я доверила Рейана Берону, потому что знала, какое доброе у него сердце. Я поняла это, несмотря на игры, в которые мы играли в сумеречных землях; он в попытке защитить своего брата, а я в попытке захватить корону лунного света. Я поняла это в Люмине под светом луны, которая поднялась высоко над морем. Когда он вел меня в танце под тысячью искусственных снежинок. Когда он ждал за моей дверью… расстроенный, потому что я не могла стать той, в ком он нуждался.

Берон протянул руку и подождал, пока я решу принять ее. Я уставилась на линии, вырезанные на его ладони. Глубокие и не очень, они соединялись в его историю. Каждая из них такая же, как и те, что были вырезаны на моей собственной руке. Я вложила свою ладонь в его. Берон чувствовал, как она дрожит, чувствовал, как я рушусь, но нежно обхватил своими большими пальцами мои.