– Ну, вообще-то я в такое не верю. Но я читал книги и слышал доказательства брата Тисла, и теперь верю. Трон необходимо уничтожить, а короля можно исцелить.

В спине у меня снова возникло напряжение – не убить короля, а исцелить его.

– И почему брата Тисла это так заботит? Что такого сделал король, чтобы монах Ордена Форса отвернулся от него?

Аркус прочистил горло.

– Когда-то он был придворным Ледяного короля, воином, который сражался на равнинах Арис и был награжден. Когда он принял обет, король Акур назначил его официальным представителем ордена. Но, в конце концов, королю надоело спорить с братом Тислом из-за Огнекровных, и он отправил его в это аббатство, где брат Тисл посвятил себя изучению пророчества и обучению братьев и сестер. Он искренне верит, что человек Огненной Крови определит исход древнего соперничества между богами. И он еще больше утвердился в своей вере и божественном влиянии, когда здесь появился я.

– Как так?

– После нападения меня оставили умирать. Я чувствовал, как жизнь покидает меня. А потом… – Он махнул рукой в воздухе, и прохладный ветерок коснулся моего лица. – Это звучит странно. Но вдруг я увидел рядом с собой женщину с золотистыми волосами и янтарными глазами.

В голове у меня мелькнула мысль, что он описал женщину, которую видела и я, когда замерзала в лесу.

Аркус продолжил.

– Внезапно агония закончилась, и я оказался в аббатстве. Я не знаю, была ли она на самом деле, она ли привела меня сюда или я добрался сам… а её просто выдумал. Но ожоги стали заживать. Брат Гамут без устали лечил меня. На это ушло много месяцев.

Хотя его страдания привели меня в ужас, на душе потеплело, когда я подумала о нежных руках и добром сердце брата Гамута, а также о решимости брата Тисла и его обещании всегда помогать нуждающимся.

– Кто-нибудь здесь видел женщину? Она назвала тебе свое имя?

– Нет. Она сказала только одно.

Он замолчал.

– Что именно? – спросила я.

Вздохнув, он ответил.

– Она сказала, что ключом к миру станет девушка Огненной крови. Казалось, ей было очень больно просто произнести эти слова, как будто что-то душило ее. Я… я думаю, что это была Сейдж – та, которая наделена даром предвидения.

– Ты сказал, что не веришь в старые истории, – напомнила я ему.

– Я сказал, что не верю в пророчества. Я не верю, что все они сбываются. Я считаю, что у нас всегда есть выбор. Даже Сейдж не может сказать нам, что должно произойти. Она только предполагает, что может случиться. А иногда пророчества просто ошибочны.

– Вот почему ты забрал меня из тюрьмы.

– Это было частью плана.

Некоторое время я сидела молча, обдумывая его рассказ. Аркус не был наемником, он был изгнанным аристократом, который хотел исцелить короля, которого знал ещё ребенком. И его желание уничтожить трон и оставить в живых короля теперь обрело смысл.

Но это не значит, что я согласна с ним.

– Я не собиралась сбегать, – призналась я. – Просто была расстроена, и мне захотелось побыть одной. Я не собиралась нарушать свое обещание.

Я сменила позу и сдавленно охнула – моя лодыжка снова опухла и сильно болела.

– Тебе больно, – сказал Аркус, подходя ко мне. – Я отведу тебя к Брату Гамуту.

– Не надо!

Он не стал поднимать меня вверх. А подул на мою ногу, слегка заморозив лодыжку. Пульсирующая боль мгновенно ушла.

– Думаю, в тебе есть задатки лекаря, Аркус.

– Давай я отнесу тебя в лазарет, – сказал он, присаживаясь рядом со мной. – Я уже привык таскать вязанку трескучего хвороста.

От намека на нежность в его тоне у меня слегка потеплело в груди, но я колебалась, борясь с гневом, горечью и чувством предательства. Он поделился со мной своим прошлым, хотя я и не надеялась на это. Но я не могла не чувствовать возникшую между нами близость.

Он подхватил меня на руки, стараясь не задеть лодыжку. На этот раз холод, который проникал из его тела в мое, меня не беспокоил.

– Проклятая лодыжка, – пробормотала я. – вечно доставляет хлопоты.

– Как и её хозяйка, – сыронизировал он.

Я открыла рот, чтобы парировать, но забыла все слова, когда почувствовала, как его губы мягко прижались к моему лбу.

Кожа вспыхнула жаром. Я сказала себе, что это ничего не значит. Это просто дружеский жест. Но удовольствие, которое я почувствовала, успокаивало меня так же хорошо, как и звук его шагов, и биение его сердца.

Он крепче прижал меня к груди, и я прикрыла свои внезапно отяжелевшие веки, пока он нёс меня назад в аббатство.

На следующее утро я отправилась в библиотеку, намереваясь погрузиться в мир пергаментов, красок и кистей. Сестра Пастель сказала, что я делаю успехи и, наверное, будет ждать меня.

Но вместо сестры Пастель я обнаружила сгорбившуюся фигуру брата Лэка, который быстро писал что-то за одним из столов.

– Явились, чтобы устроить еще один пожар? – съязвил он, складывая лист бумаги и пряча его в карман рясы.

– Вы знаете, что не я его подожгла аббатство. Потому что это были вы.

Обвинение было рискованным, но подозрения у меня возникли еще в ночь пожара. Просто мне не хватало смелости произнести это вслух.

Мой риск окупился. Он испугался, и на его лице отразилось чувство вины.

– Как ты смеешь подозревать меня…

Увидев, что я ни капельки ему не верю, он вздрогнул и поднялся.

– Я просто хочу защитить мой орден, поскольку никто другой здесь не готов это сделать! Я видел, как смотрит на тебя воин Ледяной крови, как он тебе, Огнекровной, сочувствует. Это отвратительно. Ты вошла в его комнату, одна, а после, вчера вечером, я видел, как он нес тебя на руках, и этот глупый взгляд… обожания на его лице.

Дыхание мое участилось, ярость стала нарастать.

– Хотя это и не ваше дело, но я забочусь об Аркусе как о друге…

– И слушать не хочу твое вранье. Если бы ты действительно заботилась хоть о ком-то здесь, то давно бы ушла, избавив нас от своего опасного присутствия.

Я усмехнулась.

– Вы даже ничего не можете объяснить толком. Вы другой – не такой, как брат Тисл или Аркус, или брат Гамут. Вы предвзято ко мне относитесь из-за моего дара. Вы говорите, что опасна я, а ведь это ваши люди уничтожают нас.

– А что было раньше? Я жил на юге – там Огнекровные измывались над моим народом. И я не буду стоять здесь и слушать, как ты выворачиваешь все наизнанку, чтобы предстать жертвой. Прочь с дороги, – сказал он, задыхаясь от гнева.

– Нет, – я подошла ближе, чтобы перекрыть выход. – Что вы там строчили вместо того, чтобы быть на утренней молитве?