От сырого валежника повалил густой дым. Вцепившийся, словно нашивка, в шею Тавры Крычк перешагнул через огненное кольцо, держа в руке опущенный меч. Без необходимости изображать притворство власть паука над серебристым телом была подобна темной и всеохватывающей инфекции. Крычк, изображая неестественную улыбку на лице Тавры, двинулся вперед, и Кайлан содрогнулся.

– Я рад, что до этого дошло, гельфлинги. Я устал притворяться, будто я как вы.

Стремительно выхватив свой нож, Найя отбила первую атаку паука – несдержанный выпад, от которого в воздух взметнулись пепел и пыль. Безоружные Кайлан и Амри отошли назад, пока Найя парировала бесконечные хлесткие удары меча Тавры. Она живо уклонилась от нацеленного ей в глаз острия. С порезов на щеке капала кровь, а с головы слетела пара косичек. Кайлан отдал факел Амри, порыскал пальцами у себя на бедре и вытащил бола, но с такого близкого расстояния бросить его было невозможно.

– Я не хочу навредить ей! – крикнула Найя. – Только не смогу бесконечно сдерживать ее!

С пыхтением она усердно отбивала новые и новые атаки Крычка. Кайлан взял в каждую руку два из трех камней бола. Окажись они вдвоем против одного, они бы наверняка победили паука, но Кайлан не хотел навредить Тавре. Однако паук действовал без устали. В теле Тавры не было своей жизненной силы. Для окончания этой битвы кто-то должен был умереть.

– Прости! – сказал он, замахнувшись свободным концом бола. Совершив один оборот вокруг его руки, камень опустился на голову Тавре. Кайлан метил в паука, но эффект все равно был достигнут: серебристая вапранка споткнулась и чуть не упала. Воспользовавшись возможностью, Найя прыгнула и с такой силой ударила по державшей меч руке Тавры, что та его выронила. Меч упал, и Найя тут же повалила ее на дымящуюся землю.

– Проклятые гельфлинги! – крикнул Крычк. – Я заполучу вас, невзирая на мнение скексисов! Дренчен!

Паук отпустил Тавру и внезапно взбежал по руке Найи. Тело Тавры обмякло, а Найя взвизгнула, когда паук нырнул в ее волосы. Кайлан выронил бола и подбежал к ней.

– Нет! Найя!

– Сними его с меня! – сдавленно произнесла Найя, терзая пальцами волосы и срывая с себя плащ. – Быстрее, быстрее сними его с меня!

Амри продолжал поддерживать огневую оборону против пауков. Кайлан упал на колени рядом с Найей. На мгновение он увидел черное и блестящее тельце паука, но потом его потерял. Кайлан засунул руку в волосы Найи и схватил его. Укусив в ответ, паук неистово забился всеми своими острыми ножками, вызывая у Кайлана боль в нервных окончаниях по всему телу, но он все равно изо всех сил крепко сжимал паука.

– Гельфлинги! Проклятые гельфлинги! – верещал паук своим собственным тоненьким голосом. Кайлан едва ли слышал его ушами. Похоже, он пел в тональности его ума, повторяя одно и то же: – Проклятые паразиты гельфлинги!

– Я же тебе говорила, что они победят.

Это заговорила Тавра. Она чуть приоткрыла белесоватые, словно замерзшее озеро, глаза. Не шелохнувшись, она лишь закрыла глаза, опустив на щеки длинные и серебристые ресницы. Найя затрясла Тавру за плечи, но она больше не открывала глаза.

– Нет. Тавра! Тавра, не умирай!

Между мыслями о том, что они могут снова потерять Тавру, и болью, вызванной вцепившимся в него острыми как бритва ножками, Кайлан ощутил головокружение. Найя трясла Тавру и продолжала звать ее по имени, но ее голос уплывал куда-то далеко. Даже вопли паука заглушились.

Кому-то придется умереть…

Кайлан сильно сжал паучье тело, ощущая, как острые части нагреваются в его руке. Паука накрыло жаром снооттисков, и он заверещал высоким тонким голоском, который был слышен только в уме. Кайлан придавил паучье тело к гладкому лбу Тавры. Вспыхнул голубой с белым свет энергии снооттиска, и паук взвыл с такой силой, что вся его родня вдруг отступилась и стала уходить.

– Нет! – верещал Крычк. – Нет, нет, нет! Я не сдамся! Только не гельфлингам! Только не теневым! Только не грязным ворам! НЕТ!

– Кайлан…

Свет снооттиска погас, и Кайлан убрал руку. В кристаллическое тело паука был впечатан треугольный символ – неизвестный Кайлану, хоть именно он его и нанес. Окружавший их огонь угасал, не способный справиться с пышной растительностью. Увидев поражение своего предводителя, толпы пауков медленно уходили во тьму.

– Нет, нет-нет, нееееееет…

На этот раз голос, слабый и мягкий, исходил из Тавры, но это был не ее голос. Это был голос паука. Он вздохнул, и его сил хватило только для того, чтобы выдохнуть:

– Проклятые… гельфлинги…

И Крычк умер, не оставив признаков жизни. Лежащий на лбу Тавры паук пульсировал светом, а его подобное драгоценному кристаллу тело изменило цвет с темно-фиолетового на светло-голубой, почти серебристый. Впечатанный в его брюшко символ светился звездным светом. Придя в себя, Кайлан все-таки узнал символ. Модра Мера показывала его в самом начале обучения искусству вплетания сновидений, только этот отличался: был сложнее, с несколькими завитушками и незнакомыми ему диакритическими знаками. Он не знал, откуда взялся этот символ – понятно было, что откуда-то из глубины его ума.

– Что ты сделал? – прошептала Найя.

Кайлан затряс головой.

– Я… я не знаю.

– Вплетание сновидений, – сказал Амри, по-прежнему держащий в руке факел, хотя ни одного паука поблизости уже не было. Вместе с остальными он смотрел на черно-серебристого, мягко пульсирующего, словно сердце, паука на лице Тавры. – Это была вплетающая сновидения влийайа. Раньше я о ней только слышал.

– Но что именно ты сделал? – повторила свой вопрос Найя.

Паук дернул ногой, оживая. Сначала пошевелилась одна нога, потом вторая и, завернув под себя все восемь ног, он смог поднять свое кристаллическое тело. Найя сжала руку в кулак, готовая при необходимости раздавить его, но Кайлан придержал ее. Что-то изменилось.

– Погоди, – прошептал он.

Паук не пытался убежать, как и не пытался укусить Кайлана, хоть его рука была в зоне досягаемости. Паук покрутился в одном направлении, потом в другом и заговорил тоненьким и усталым голоском, в котором не было ни злобы, ни ярости, только нерешительность и медленная речь того, кого разбудили после долго и беспокойного сна.

– Найя? Кайлан? Что…

Найя разжала кулак, а Кайлан нервно выдохнул. Несмотря на ночную тишину, голос был едва слышен, но однозначно узнаваем: возвещающий, с северным акцентом вапры из Ха’рара. Паук вывернулся, изучая свои ноги, и потопал тремя из них. Вздохнул паучьим вздохом.

– Ох, пернатый угорь, – мягко выругался усталый голос Тавры. – Вы все-таки справились.

– Некогда сидеть, разинув рот. Мы должны вернуться. На юг, в пещеры.

Тавра – а в теле кристаллического паука была именно она – с усилием запрыгнула на руку Кайлану. Он инстинктивно отшатнулся в сторону и с трудом удержался, чтобы не закричать и не сбросить ее.