– Имеешь в виду Шилу Стэнтон? – уточнил Чейз.

Ллойд кивнул:

– Они ссорились, орали друг на друга.

Ллойд в тот вечер здорово напился. Надежны ли его сведения? Она вспомнила, что говорил ей Чейз о маленьких городках и о том, как быстро в них распространяются слухи.

– Что они говорили? – спросила она. Она ничего не могла с собой поделать. Даже если это только сплетни, ей надо было все узнать. Шила Стэнтон не выходила у нее из головы. Она и сама точно не знала почему. Конечно, ее встречи с этой женщиной – сначала в магазине, а потом в кафе – дружескими не назовешь. Но дело не только в этом.

Шила была возлюбленной Чейза. Очень долго. И сейчас, особенно после того, как она тоже побывала в его постели, Рейни невольно думала о ней… сравнивала с ней себя. Ниже падать уже некуда! Она все понимала и все же сравнивала… Свои светлые, легкие вьющиеся волосы с густыми, блестящими, превосходно уложенными черными волосами Шилы. Свой средний рост со статной фигурой Шилы, похожей на амазонку. Свое овальное лицо с высокими скулами Шилы, с ее точеным профилем.

Тряхнув головой, она отложила снимок. Всегда найдется кто-то красивее, удачливее, богаче, умнее. Попытка угнаться за другими – напрасная трата времени. Даже ДГМ, до Гарри Мэлоуна, она не склонна была к такому времяпрепровождению. После Гарри Мэлоуна ее это просто не занимало.

– А, ладно, не важно, – сказала она.

Чейз поднял руку:

– Нет, говори!

– Он тыкал ей пальцем в лицо. Сказал, что был женат на женщине, которая любила одного Холлистера и не собирается тратить время на еще кого-то с той же проблемой.

Гэри Блейк и Шила Стэнтон… У Рейни закружилась голова.

– Ты еще что-нибудь слышал? – спросил Чейз.

– Она что-то сказала, но я не разобрал. Потом он сказал, что не позволит ей его погубить. – Ллойд взял пожелтевшую папиросную бумагу и скомкал в руке. – Ты поосторожнее с Блейком. Если он захочет, он может здорово испортить тебе жизнь.

Чейз кивнул:

– Спасибо, что предупредил, Ллойд. А если Блейк начнет тебе докучать, скажи об этом мне, идет?

Ллойд кивнул, застегнул рюкзак и открыл дверь. Ни Рейни, ни Чейз ничего не говорили, пока рев его мотоцикла не стих вдали.

– Очень любопытно, – заметил Чейз. – Правда, в тот вечер он был навеселе. Но он все соображал. Подозреваю, что он все расслышал более или менее точно.

– И что же? – спросила Рейни.

– По-моему, это значит, что между Гэри Блейком и Шилой Стэнтон что-то есть. Но не публично.

Рейни закрыла рот рукой:

– Я видела, как он все время косится на дверь! Еще тогда подумала, что это странно. А он, наверное, ждал ее!

Чейз кивнул.

– Теперь понятно и кое-что еще. И я даже немного рад.

Рейни покачала головой:

– Ты не понимаешь, о чем я.

– Когда с тобой случилась авария, ты сказала Блейку, что к тебе приблизился черный или синий внедорожник. И он отреагировал на твои слова.

– Правда?

– Правда. Едва заметно, но все же. Он знает, что у Шилы черный внедорожник «лексус». И только когда ты сказала, что за рулем был мужчина, он расслабился.

– И ты рад, потому что…

– Потому что, возможно, на тебя действительно напала Шила, а не какой-то головорез, нанятый Мэлоуном. Уже неплохо.

– Верно. Но ты не думаешь, что плохо, когда полицейские спускают дело на тормозах?

Чейз пожал плечами:

– Мы ничего не знаем наверняка. Может быть, вначале Блейк и подозревал Шилу, ведь ему известно, что она по-прежнему… одержима мною. – Он провел рукой по волосам. – Не верится, что я только что произнес это слово. Но, как только ты сказала, что водителем был мужчина, он пошел по пути наименьшего сопротивления.

– В таком случае он не продажный.

– Верно. Он дурак. Но не обязательно продажный. Скорее всего, он увидел, как я разговариваю с Шилой. Возможно, взревновал, потребовал от нее объяснений. Может быть, она кое в чем ему призналась. Далее возможны два варианта. Либо она продолжала все отрицать, и он ей поверил, или, скорее всего, она все отрицала, но он ей не поверил. Наверное, он все-таки не так глуп.

– А если она призналась, но он по-прежнему ее покрывает? – предположила Рейни.

– Ладно. Давай исходить из того, что он дурак.

Рейни улыбнулась:

– Мне все больше нравится Ллойд. Он славный. Очень мило с его стороны вернуть снимки.

Чейз взял в руки одну из фотографий.

– Мне здесь лет двенадцать. Папа был еще жив. Это он нас снял. Мы пошли в какой-то парк на пикник, и мама запретила нам играть, пока мы не сфотографируемся… – Он помолчал. – Хороший был день.

Она привстала на цыпочки и поцеловала его в лоб.

– Храни здесь такие мысли. А другие гони прочь. Подальше!

Он потянулся к ней:

– Как мне хочется, чтобы мы остались одни!

Она позволила ему обнять себя. В его объятиях она чувствовала себя в безопасности. И это было чудесно.

Но предчувствие подсказывало: это лишь временно, скоро все изменится.

* * *

Из-за того, что они работали посменно и двоим из трех постоянно приходилось быть снаружи, Чейз стоял во дворе в темноте, а Рейни сидела в доме и ела лазанью в обществе Тоби.

Он радовался тому, что стоит на улице, наедине со своими мыслями. Он мог бы сидеть на крыльце, устроиться с удобством, но он решил обойти участок и промокнуть под сильным дождем, который шел последние полчаса.

Фото с мамой и братьями стало для него сюрпризом. Он отчетливо помнил, как позировал для снимка, но вряд ли видел конечный результат. В двенадцать лет ему и в голову не пришло просить показать фотографию.

Но мама сохранила ее, убрала три снимка, по одному для каждого из сыновей. Спрятала ли она их сразу? Или это случилось спустя много лет, после того, как в их жизнь вошел Брик Дуган? Может быть, она нашла снимки, решила, что они напоминают о более счастливом времени, и захотела напомнить сыновьям о том, что когда-то и в их семье все было хорошо?

Он еще раз прошелся по двору. Посмотрел на дорогу, но дождь был такой сильный, что он не увидел света в доме Фитцлеров. Обернувшись, он пошел назад и понял, что в его собственном доме горит свет там, где его не должно было быть.

Кто-то находился в комнате Брика. На один ужасный миг он подумал, что Брик вернулся. Потом он взял себя в руки и осторожно подошел к окну. Плотные шторы скрывали почти все, но все же полоска света пробивалась. Впрочем, полоска была слишком узкой, чтобы что-нибудь увидеть.

Неужели кто-то проник в дом?