– У меня две новости, одна хорошая, другая плохая, – сказал Виорел, когда они проехали по степи минут этак с двадцать.

– Валяй по порядку, – откликнулся Константин, сменивший свое место в пулеметной башне на откидное сиденье в задней части бронемобиля. Он изо всех сил держался за торчащую из корпуса деревянную ручку, но его все равно подбрасывало и швыряло из стороны в сторону на каждом ухабе. Судя по кислому выражению лица, поездка не доставляла Косте решительно никакого удовольствия.

– Хорошая новость: мы оторвались. Эти ребята в отличие от нас решили не рисковать и в пустоши впотьмах не поперлись. Теперь плохая новость: кажется, мы заблудились.

– Это как? – повернулся к водителю Ударник.

– Элементарно, Ватсон. У тебя, случайно, приемника джи-пи-эс нигде не завалялось? Или, на худой конец, «Глонасса»? Вот и у меня нету. Мы свернули с дороги на северо-восток, если ориентироваться по восходящему солнцу. Судя по карте, сейчас мы уже должны приближаться к развалинам. Только их почему-то не видно.

На какое-то время все смолкли. Светило уже выплыло из-за горизонта и начало уверенно карабкаться в небо, заливая холмистую степь янтарным светом. От кустарника и одиноких жухлых деревьев легли на землю длинные черные тени.

– Предлагаю двигаться в прежнем направлении, – вступил в беседу Костя, – если к полудню не доберемся до места, повернем на восток и попробуем поискать какие-нибудь ориентиры.

– А ничего другого и не остается, – вздохнул Виорел, вновь нажимая на педаль акселератора.

Пейзаж пустошей был однообразен и скучен, как отечественный телесериал про ментов. Броневик, подвывая дизелем и отчаянно дымя рапсовым маслом, с трудом взбирался на очередной пологий холм, а потом с явным облегчением скатывался по противоположному склону вниз. Когда солнце достигло зенита, сделали остановку, пообедав прихваченными с постоялого двора припасами. В броневике обнаружилась большая фляга воды и несколько оловянных кружек – вода оказалась свежей и прохладной, она выстудилась за ночь и еще не успела толком нагреться под робкими солнечными лучами. Отобедав, повернули на восток.

– Скоро топливо кончится, – спустя пару часов сообщил Виорел, с тревогой поглядывая на украшающие приборную панель винтажные циферблаты.

– Подремать бы, – зевнул Костя, – в этой железяке хрен заснешь, трясет жутко. А я уже сутки не спал!

– Вот бак обсохнет, тогда и отдохнешь, – ответил Виорел. – Недолго ждать осталось.

– Там впереди по левому борту темнеет что-то, – сказал Иван, вглядываясь в холмистый горизонт сквозь переднюю смотровую щель. – На рухнувшую башню похоже…

– Скорее, на трубу, – перебил его Виорел. – Сейчас подъедем поближе и посмотрим.

Где-то вдалеке хлопнул выстрел, а потом с невысокого взгорка, на вершине которого торчал непонятный металлический объект, спустились и направились навстречу бронемобилю две человеческие фигуры в камуфляже: одна высокая, вторая пониже. Обе вроде бы безоружные.

– Смотрите в оба глаза, – посоветовал Виорел, – в пустошах люди разные попадаются. Мало ли…

– Погоди-ка… – Иван прильнул к амбразуре, пристально разглядывая бредущих в пыли пришельцев. – А ну стой! Да остановись же!

Броневик, чихнув мотором, замер.

Замерли и двое, не дойдя десятка метров до бронированной машины. Высокий поднял руки, показывая, что не вооружен, сделал несколько осторожных шагов вперед. С ржавым скрежетом отворилась дверца бронемобиля, и из его чрева выбрался человек в сурганской полевой форме. Выглядел пехотинец неважно: на лбу его красовалась здоровенная желто-коричневая шишка, разбитый нос опух, а физиономия была перепачкана следами запекшейся крови.

Увидев пассажира броневичка, Ромка сорвался с места и спустя мгновение уже висел у него на шее, совсем по-детски болтая ногами.

– Ударник! – радостно воскликнул он.

Иван посмотрел на него с каким-то растерянным выражением лица, а потом повернулся к Алексу.

– Что с парнем?

– Под бомбежку попали, – неохотно отозвался тот, – контузило, потерял сознание. Потом в самое пекло угодили, когда сурганцы перешли в наступление. Еле ноги унесли. Натерпелся пацан. У вас, кстати, попить ничего нет? Сушняк замучил.

– Есть попить, – ответил Иван, отцепляя с шеи не желавшего отходить от него ни на шаг паренька. Скрылся на мгновение в чреве бронемашины и вернулся обратно с большой флягой, набулькал до краев две одинаковые металлические кружки, одну протянул Алексу, вторую – Ромке.

– Ты у нас в сурганцы, что ли, подался, Ударник? – хохотнул тот. – Я тебя тогда камрадом называть буду, как у них принято.

– Да называй как хочешь. – Иван снова глянул на него с легким сочувствием. – Зато ты теперь у нас всамделишный Дед. Самый настоящий!

– В каком смысле? – не понял Ромка.

– Ты в зеркало давно смотрел?

Ромка глянул на свое отражение, дрожащее на серебристой поверхности воды, и чуть не выронил кружку из рук. Из глубины оловянной посудины на него удивленно взирал все тот же курносый пацан со светлыми глазами и загорелым дотемна под центрумским солнцем лицом. Только теперь – совершенно седой.

Обер-капитан Урви Даммлер пребывал в дурном настроении с самого утра. Во-первых, потому, что недавно назначенный ему в начальники штабс-майор Фриц Шеллер, уроженец Маранга, придумал для него совершенно непонятное, но наверняка обидное прозвище Крайслер. Во-вторых, Даммлеру совершенно не хотелось ни свет ни заря тащиться в пустоши, чтобы встретиться там с еще одним марангером, который должен был что-то передать для Шеллера. Что именно, обер-капитан не знал, вскрывать контейнер ему категорически запрещалось.

Они выехали вскоре после рассвета и намеревались добраться до обозначенного на карте места во второй половине дня. Даммлер чувствовал себя в бескрайних клондальских степях весьма неуютно, да и сам Клондал ему категорически не нравился. Холмистые и унылые равнины этого континуума навевали беспредельную тоску. То ли дело густые зеленые леса и широкие, как океан, рапсовые поля родного Сургана! Но служба есть служба, и коли уж командованию пришло в голову направить его на Западный фронт, значит, так тому и быть. Как говорится в известной песне, военная разведка не знает устали и сомнений.

Девятнадцатилетний ефрейтор Хильго, сидевший за баранкой локомобиля, всю дорогу что-то напевал себе под нос, чем раздражал обер-капитана еще больше. Дать бы ему чем-нибудь по светловолосой кудлатой башке, чтобы заткнулся… Однако мечты оставались мечтами: рукоприкладство в сурганской армии, даже по отношению к младшим по званию, категорически не поощрялось и могло привести к очень неприятным последствиям, пожалуйся на него ефрейтор хоть тому же Шеллеру. Придется терпеть.

Машина тащилась по пустоши крайне неспешно, потому времени для философских размышлений у Даммлера было в достатке. Радовало одно: солнце уже давно перевалило за полдень, а значит, скоро первая половина путешествия должна будет завершиться – потом останется лишь вытерпеть долгий путь назад. Урви дал себе твердое обещание, что, как только он вернется в обитаемые цивилизованные места и передаст посылку Фрицу, обязательно навестит ближайший кабак и воздаст должное местному клондальскому кальвадосу. Конечно, сурганская пшеничная водка не в пример лучше здешней яблочной бормотухи, но настоящего напитка, изготовленного по классическим рецептам в Танголе, тут не сыскать вовсе.