Из оружия у него имелся все тот же пистолет, с которым он в этот раз прибыл в Центрум. Его новые подельники вооружились более разнообразно: Виорел добыл из саквояжа револьвер с гладким барабаном, а Костя спрятал в поясную кобуру нечто большое и тяжелое, напоминающее «наган» из старых советских фильмов про революцию.

– Не буду убеждать тебя в том, что соваться в развалины опасно, – сказал Виорел, – ты это и без меня прекрасно знаешь. Сам я бывал в тех краях только однажды, и впечатления у меня остались не из самых приятных.

– И все-таки решил вернуться?

– Ну не одному же тебе по руинам ползать, заблудишься еще… К тому же, как говорится, хорошая прогулка полезна для здоровья.

– Что-то сомневаюсь я, что вы с Костей решили составить мне компанию из чистого альтруизма, – заметил Иван, потуже затягивая завязки на рюкзаке.

– И правильно делаешь, что сомневаешься. Все, всегда и во всем ищут выгоду. Вот, например, если нам и вправду удастся разведать короткую дорогу в Сурган мимо железнодорожников, пограничников и прочей алчной братии, это сильно поможет в наших торговых делах. Если не удастся, тоже ничего. Меня всегда тянуло к заброшенным подземельям.

Иван пристально взглянул на Виорела и снова не смог понять, шутит тот или говорит серьезно. Этот удивительный человек мог озвучивать совершенно невероятные вещи с абсолютно невозмутимым видом. И все же Ударник был благодарен ему за то, что тот предложил свою помощь, – провернуть все намеченное в одиночку казалось ему трудновыполнимой задачей.

В сумерках Гранц выглядел мрачнее обычного: газовые фонари на улицах горели через один, все пивные заведения были закрыты. Кое-где в окнах домов теплился свет, но большинство из них были прикрыты ставнями, а там, где таковых не имелось, обыватели прятались за плотными занавесями. Порывы прохладного ветра шевелили ветви деревьев в соседнем сквере, и в этой прохладе уже чувствовалось скорое приближение весны. Где-то вдалеке брехала собака. Рабочий город, скованный комендантским часом, замер в ожидании утра, и только три фигуры, словно призраки, скользили в тени фасадов: сержант-пехотинец с объемистым рюкзаком за плечами да связист в сопровождении военного инженера с небольшими торбами. Что свело вместе столь странную компанию, можно было только догадываться.

Они шли, не особенно скрываясь, но старались, впрочем, избегать центральных улиц и широких проспектов. Троица направлялась к западным окраинам города в надежде покинуть Гранц по грунтовой дороге, петляющей меж холмов в направлении Разлома. Иван рассчитывал добраться до места засветло – карта говорила, что местность в тех местах равнинная, и каких-либо непроходимых участков вроде зыбучих песков или болот вокруг нет. А значит, имелись все шансы достичь цели без приключений.

Один переулок, другой, третий. Виорел прекрасно ориентировался в ночном городе, уверенно поворачивая с одной улицы на другую. Двух– и трехэтажные дома центральной части Гранца сменились невысокими лачугами, окруженными заборами и небольшими палисадниками: по всему выходило, что за одним из ближайших перекрестков покажутся бескрайние просторы пустошей.

– Фальготте! – раздался вдруг резкий окрик на сурганском. – Айфангелле, данлих!

Иван не понял ни слова, но на всякий случай замер, стараясь не шевелиться. К ним спешил невысокий солдат в глубокой каскетке и с синей повязкой на рукаве, второй боец направил в их сторону яркий луч карбидного фонаря: Ударник зажмурился, когда ослепительный свет резанул по глазам. Возле увитого жухлым плющом забора был припаркован небольшой броневичок – брат-близнец того, который Иван видел накануне на улицах города. Третий сурганец с закинутой за спину винтовкой, до этого лениво переминавшийся с ноги на ногу чуть в стороне, закурил папиросу и неторопливо направился в их сторону.

Виорел и Костя тоже остановились, а Ударник непроизвольно прикрыл глаза тыльной стороной ладони. Луч фонаря бил в лицо ярким пятном, окружающее пространство потонуло в чернильно-черной мгле. Ничего не разобрать. Сейчас вон тот, с папиросой, зайдет со спины… Перед ослепленным взором Ивана вдруг всплыл образ горящей в ночи Антарии, пылающей столь же ярко, как и этот фонарь. Следом в памяти возникли две человеческие фигуры, покачивающиеся в петлях на воротах собственной фермы, хохочущие вояки, волокущие куда-то награбленный и наспех завернутый в простыню скарб… Свободная рука Ударника незаметно скользнула в карман.

– Энтхальде дес кильхар ленгелле гельт? – настойчиво и непонятно спросил сурганец.

– Йа, йа, штангенциркуль, – ответил ему в тон Ударник и нажал на спусковой крючок.

Пистолетный выстрел прозвучал в ночной тишине словно удар грома. Сурганец поперхнулся и медленно осел на землю, второй солдат выплюнул папиросу и схватился было за висящую на плече винтовку, но снять ее не успел: грянул еще один выстрел. Несмотря на то что целиться пришлось против света, Виорел попал с первой попытки. Константин тоже решил не терять времени даром, однако его дебют получился чуть менее удачным: первая пуля угодила в карбидный прожектор, и тот со злорадным шипением погас. Наступила тьма, словно кто-то опустил с небес черный занавес. От столь резкой перемены освещения перед глазами Ивана поплыли желтые круги. Он пальнул пару раз наугад в сторону последнего оставшегося в строю сурганца и услышал, как пули с визгом рикошетят от стальных боков броневичка. Воспользовавшись замешательством, солдат спрятался за броней. В темноте лязгнул затвор винтовки, ночь озарилась двумя короткими вспышками. Видимо, темнота помешала и ему: пули просвистели где-то высоко над головой, и вся троица, не сговариваясь, повалилась на землю, чтобы не попасть под следующий выстрел.

– Сейчас сюда патрули со всего города сбегутся, – процедил сквозь зубы Виорел, – устроили, блин, фейерверк!

– А что было делать? – бросил ему Ударник. – У меня сурганских документов нету!

– Денег им предложить, – прагматично ответил Виорел, – деньги все любят. А вот если откажутся – тогда уж стрелять.

Прячущийся за броней сурганец снова пальнул в темноту и снова не попал. Иван с Костей выстрелили в ответ, надеясь скорее напугать противника, чем уничтожить, и тут же сменили позицию, чтобы не угодить под ответный огонь. Ударник прополз чуть вперед, пока не уткнулся во что-то мягкое: невидимой в темноте преградой оказалось тело убитого им сурганского солдата. Второй боец был ранен и тихо постанывал чуть в стороне.

– Считай выстрелы, – посоветовал Виорел по-русски, – «винторез» у него четырехзарядный. Три патрона уже ушло. Начнет перезаряжать – беги!

Словно в ответ на его слова прогремел четвертый выстрел и снова лязгнул затвор: у противника больше не осталось патронов. Иван напрягся. Очень не хотелось словить пулю, но время стремительно уходило под звук гулких ударов сердца. С минуты на минуту могла подоспеть подмога. Сейчас или никогда!

Перехватив поудобнее свой «Тульский Токарев», Иван нажал на спуск, перекатился по земле вправо и подобрался. Не дожидаясь, пока сурганец перезарядит оружие, Ударник метнулся вперед. Из темноты показалось колесо броневика, пахнущее каучуком и дегтем, за ним – покрытый наростами заклепок выступ брони. А вот и сам противник, опустившись на колено, с лязгом отсоединяет скобу со спусковым механизмом, чтобы добраться до магазина. С ходу налетев на него всей тяжестью тела, Иван повалил сурганца на землю и обрушил ему на голову сокрушительный удар рукояткой пистолета. «Бум!» – звонко ответила каска, и солдат, мгновенно оправившись от удара, боднул Ивана защищенной стальным горшком головой прямо в нос. Из глаз посыпались искры, запахло железом, а в глотку полилось соленое и теплое. Иван опрокинулся на спину, а сурганец тут же навалился сверху, вцепился холодной пятерней в волосы, тяжело сопя. От него удушливо воняло потом и чесноком. Ухватив Ивана за чуб, сурганец принялся ритмично молотить его затылком о землю. Из темноты метнулась тень, ухватила врага за шею и дернула вверх. Солдат захрипел, вцепился в сжимающее его железной хваткой предплечье, засучил по земле ногами.