В качестве предметов полезных Летиция отобрала два карманныхпистолета да складной нож.

— Знаешь, Клара, — сказала она, прежде чем запереть крышку,— вот смотрю я на все эти девичьи глупости, и странное у меня предчувствие —будто я никогда больше не надену чепца с лентами, фижм или туфелек на высокихкаблуках. А ведь я всё это так ненавидела! Милая моя подружка, я оченьневысокого мнения о женской доле. Но как страшно с нею расставаться, и, бытьможет, навсегда. Длинное платье и завитые кудряшки — неплохая защита отгрубого, хищного мира. То, что позволительно даме, нипочём не сойдёт с рукмужчине. На удар придётся отвечать ударом, а не слезами. И в обморок неупадёшь…

«Не думаю, чтоб ты часто падала в обморок, когда носилаженскую одежду», — фыркнул я, дёрнув клювом.

— Не смейся надо мной! Могу я немного похныкать хотя бы наединес собой?

Ах вот как, «наедине»? Я обиженно отвернулся.

Утром пришли от Лефевра. Забрали деньги, положенные за наёмсудна. Серебро, оставшееся от тридцати тысяч, тоже взяли, выдав вексель набанкирский дом «Сансон», имеющий в Сале специальную контору, которая оказываетпосреднические услуги при выкупе пленников.

Остальные вещи тоже были оставлены на попечение арматора. Сузелком в руке и мною на плече новоиспечённый chirurgien navigan перебрался вгостиницу попроще, согласно своему скромному положению.

Летиция очень робела, выходя на улицу. Ей казалось, чтопервый же встречный её разоблачит. «Господи, зачем я только согласилась», —шептала она. Я успокоительно пощёлкивал ей в ухо.

И вскоре она воспряла духом. Не благодаря моим увещеваниям,а из-за того, что никто не обращал на неприметного паренька ни малейшеговнимания. Если и смотрели, то на меня, причём без большого любопытства.

Сен-Мало — город портовый. Тут никого попугаями не удивишь.Мимо прошёл одноногий моряк, за которым на цепочке ковыляла макака-резус — и тоникто не пялился. Попадались иссиня-чёрные негры, апельсиновые мулаты — обычноедело. Вот на бородатого московита в меховой шапке, на того кое-кто оглядывался.

С хозяином гостиницы Летиция договаривалась о комнате ужебезо всякой боязни. Она назвалась лекарским учеником Эпином из испанскойФландрии, старалась говорить побасистей, отчего голос у неё прыгал, в точностикак у юноши в период созревания — даже я с моим острым слухом и взглядом незаподозрил бы обмана. Если хозяина что и насторожило, так скудость багажа. Ноливр задатка быстро разрешил эту маленькую проблему.

Теперь нам предстояло испытание посерьёзней — знакомство скораблём и экипажем. Лефевр сказал, что, согласно правилам, судовой врач обязанперед отплытием осмотреть матросов и засвидетельствовать их пригодность кэкспедиции.

Если б я мог говорить, я объяснил бы моей бедной девочке,заранее трепетавшей от бремени ответственности, что никакой важности в этойпроцедуре нет. Капитан не дурак, чтобы брать с собой убогих и больных. Обычнолекарь — если он вообще есть — просто глядит на матросов, подписывает нужнуюбумагу. И дело с концом. Уж мне ли не знать!

Гораздо важнее, как встретят новичка на судне. От первоговпечатления зависит очень многое. Я волновался, как родитель перед экзаменомсвоего чада.

Тоже ещё и на корабль надо было посмотреть. У меня глазнамётанный. Если в посудине есть скрытый изъян или, того хуже, если над нейсгустилась недобрая карма, я это сразу вижу. Лучше на такое судно не садиться.Уж я позабочусь о том, чтоб моя питомица не поплыла навстречу собственнойгибели.

Из-за отлива «Л’Ирондель» стоял на якоре посреди бухты; наборт нас за два су доставил ялик.

Первое впечатление у меня было неплохое. Я люблю лёгкиефрегаты. На них весело плавать — или, как говорят моряки, — ходить по морям.Парусным вооружением эти трёхмачтовые резвуны не уступают большим военнымкораблям, но гораздо проворней на резких галсах и замечательно манёвренны.

Пушек на «Ласточке» было не много и не мало, а в самый раз.Шесть каронад по каждому борту, итого, стало быть, двенадцать. Плюс двешестифунтовки на корме да одна вертлюжная на баке. Очень толково. Каронадыпредназначены для пальбы картечью, потому что корсару надо не топитьпротивника, а захватывать его с минимальными повреждениями. Сначала лупятчугунным горохом по парусам, потом для острастки по палубе, а уж после этого,коли неприятель не спустит флаг — ура, ура, на абордаж! Кормовые пушки нужны,когда удираешь от слишком сильного врага; из них обычно стреляют книппелями,сдвоенными ядрами на цепи, чтоб разорвать преследователю такелаж и паруса.Передняя вертлюжная, то есть вращающаяся пушка, наоборот, очень удобна дляпогони.

Водоизмещение?

Я бы сказал, тонн 250–270. С одобрением я отметил щедрыелиселя и сдвоенные кливера. Меня не удивило бы, если б «Ласточка» ходила приполном бакштаге на десяти, а то и двенадцати узлах — со скоростью лошади,рысящей по ровному полю. Одним словом, славная скорлупка.

Первый, кто встретил нас — корабельный пёс, раскормленнаянаглая дворняжка, облаявшая меня возмутительнейшим образом. Благоприятноевпечатление от фрегата сразу было испорчено. Терпеть не могу кораблей, накоторых живут собаки, коты или, того хуже, мартышки, разбалованные командой дополной распущенности! В своё время я немало настрадался от подобных любимчикови несколько раз едва не лишился самоё жизни.

Шавка мало того, что устроила мне обструкцию, но ещё и,потянув носом, сунулась обнюхивать моей питомице штаны. Первый же встреченныйобитатель судна сразу определил истинный пол нового лекаря!

— Брысь! Пошёл вон! — сказала Летиция, встревожено оглядываяпалубу. Но вокруг было пусто. Судя по грохоту, доносящемуся из-под настила,команда работала в трюме, перекладывала бочки с балластом.

Тогда моя питомица пнула назойливую псину ногой — и тут жебыла беспардонно облаяна. Этого уж я не потерпел. Я спланировал над шкафутом ис разлёту вцепился дворняге когтями в ухо, чтоб научить вежливости. После этогодемарша собака оставила девочку в покое и обратила свой гнев на меня. Я же селна фальшборт, от греха подальше, отковырял щепку и плюнул ею в невежу. Всёравно цивилизованных отношений меж нами не будет.

— Селёдка, ты что разгавкалась? Марш на камбуз, тебя тамждёт косточка!

По трюмной лесенке поднялся вахтенный начальник, которомувообще-то даже в порту запрещается отлучаться со шканцев. Очевидно, сдисциплиной на «Ласточке» дела обстояли не слишком благополучно.