Отовсюду неслись крики, песни, ругань, хохот. Двое матросов,пошатываясь, как при шторме, упорно и безрезультатно пытались расквасить другдругу физиономии. Тяжёлые кулаки бессмысленно рассекали воздух. Оба противникабыли слишком пьяны. Наконец, один из них, слишком сильно размахнувшись, упал.Второй покачнулся и рухнул на врага сверху.

— О-о-о! — заорал кто-то так громко, что я вздрогнул. —Малыш Эпин! Вздумал развеяться напоследок?

Это был штурман Кербиан. Он мочился у стены, под фонарём скрасными стёклами, и махал нам свободной рукой.

— Ты пришёл в правильное место, сынок! У толстухи Марго тыполучишь всё, что нужно моряку перед плаваньем! А-а, я понял! Ты нарочно сюдапришёл! Потому что я тебя пригласил, да? Ну и молодец. Папаша Пом всегда держитслово. Пойдём! Угощаю!

Он схватил мою питомицу за руку и, не слушая возражений,затащил в дверь, над которой висела вывеска с изображением грудастой голойдевки верхом на корабельной пушке.

— Это наш лекарь! — громко объявил Кербиан, переступивпорог. — Слышите вы? У нас на «Ласточке» теперь собственный врач, как на королевскомфрегате! Хороший парень, Люсьен Эпин! Видите, какой шикарный у него попугай?

Я приосанился, но никто на нас даже не обернулся. За столамипили и разговаривали — по-моряцки, то есть все разом, стараясь друг другапереорать.

Немало подобных заведений видел я за последние четвертьвека. Они всюду более или менее одинаковы. Разница в том, что в одних борделяхдевки сидят с матросами в питейном зале, а в других ждут клиентов по комнатам.«Толстуха Маро» относилась ко второму типу. Наверх вела крутая узкая лестница,по которой как раз спускался негр с золотой серьгой в ухе; наверху у перилстояла не обременённая одеждами красотка, посылая вслед клиенту воздушныепоцелуи. Заодно крутила бёдрами, надеясь приманить из зала нового кавалера.

— А я расположился вот тут, — икнув, объявил Кербиан,подводя нас к угловому столику, где сидел незнакомый мне человек в парике —субтильный, рыжебровый, с веснушчатым острым личиком. У его локтя лежалащегольская треуголка с зелёной опушкой из перьев. Незнакомец вообще смотрелсяфрантом. — Это тоже штурман, как и я. Правда, ир… ик… ирландец, но это всёравно. Все штурманы братья! Десять минут как подружились, а будто сто летвместе проплавали. Так, Гарри?

— Истинно так, старина, — ответил рыжий, разглядывая Летицию— как мне показалось, не слишком дружелюбно. — Так вы, юноша, врач с«Ласточки»?

— Люсьен Эпин, к вашим услугам.

— Гарри Логан. Бичую в этом чёртовом Сен-Мало третий месяц.Не так просто найти работу, если говоришь по-французски с английским акцентом.

— Странно, что вы здесь, когда ваша страна воюет с Францией,— сказала моя питомица, усаживаясь. Очевидно, поняла, что Пом всё равно неотвяжется.

— Я враг проклятых протестантов и голландского узурпатора!Мой король — Джеймс, и я никогда не изменю присяге!

Ирландец стукнул маленьким, но твёрдым кулачком по столу, иПом шумно его одобрил, предложив немедленно выпить за «доброго короля Жака».

Уж скоро пятнадцать лет, как всю континентальную Европунаводнили так называемые якобиты, сторонники свергнутого Якова Стюарта. Средьних много католиков, а среди католиков много ирландцев, что объяснилоприсутствие мистера Логана в Сен-Мало и его ненависть к «голландскомуузурпатору», то есть королю Вильяму, одновременно являвшемуся штатгальтеромСоединённых нидерландских провинций.

— В жизни не видал таких попугаев, — молвил веснушчатый,переводя на меня взгляд своих быстрых голубых глаз. — А я немало постранствовалпо свету. Как тебя звать, красавец? Хочешь рому?

Он плеснул на стол из своего стакана, и я с удовольствиемподобрал несколько капель чудесного мартиникского напитка. М-м-м, как же ялюблю это ощущение — по горлу словно стекает расплавленная бронза, отзываясьгорячим звоном в пищеводе и благовестом в голове!

Ирландец засмеялся и налил мне ещё, а Летиция удивилась:

— Ты у меня пьянчужка, Клара?

Вовсе нет! Учитель говорил: «Мудрая сдержанность не означаетотказа от радостей жизни».

Логан налил и новому знакомому, тоже самым любезным образом.Кажется, я ошибся, предположив, что наше появление чем-то раздосадовало этоговесёлого человека.

— Люблю учёных молодых людей, — воскликнул он, обнимаяЛетицию за плечо. — Выпьем за знакомство?

— Выпьем. — С замечательной выдержкой она хлопнула Логана поспине и лихо выпила — слава богу, не до дна.

То, что она закашлялась, а на глазах выступили слёзы,вызвало у обоих штурманов взрыв хохота.

— Ничего, привыкнешь! — крикнул папаша Пом и тоже выпил. —Моряк без рома, что баба без румян! Верно, Гарри?

Рыжий штурман с достоинством заметил:

— Я тоже пользуюсь румянами. И пудрой. Уважающий себяджентльмен должен выглядеть прилично. Во всяком случае, на берегу, где столькохорошеньких женщин.

Он не шутил. Присмотревшись, я заметил, что его лобнеестественно бел, а щёки чересчур розовы. К тому же от мистера Логана исходиларомат фиалок — не совсем обычный запах для морского бродяги.

— Гарри по этой части мастак! — Кербиан восторженно покрутилголовой. — Он мне тут начал рассказывать про ямайских мулаток — прямо слюнипотекли. А Эпин у нас пока девственник! Ха-ха-ха!

— Я полагаю, это излечимо, — заметил ирландец. — Не правдали, господин лекарь?

— О-хо-хо! — пуще прежнего закатился Пом. — Это он пошутил!Ты понял, малыш? А сам даже не улыбнулся! Мне нравится этот рыжий чертяка!Конечно, излечимо. Прямо сейчас мы тебя, Малыш, и вылечим. Тут самое подходящееместо! В море баб нету. Хорошо туркам, у них, говорят, матросы с утра до вечеражарят друг дружку. А мы христиане, нам не положено! А-ха-ха!