— Вы же знаете, что всеми убийствами занимается прокуратура.Он позвонил в городскую прокуратуру и потребовал данные по этому делу.

— Пусть и дальше держит нас в курсе дела, — попросил Дронго.— Вы можете сообщить мне что-нибудь о другом объекте нашего внимания?

— Не очень много, — призналась она. — Руководитель службыбезопасности полковник Кочиевский восемнадцать лет работал в военной разведке.В девяносто втором вышел на пенсию. В девяносто шестом стал руководителемслужбы безопасности. Женат. Двое детей. Есть внук. Вот, собственно, и все.

— Интересно, — пробормотал Дронго, — значит, он работал вГРУ?

— Да, в аппарате ГРУ. Но нам не удалось установить за такоекороткое время, мог ли он общаться с Труфиловым, — пояснила Галина, глядя ему вглаза.

— Я вам ничего не говорил про Труфилова, — нахмурилсяДронго.

— Верно. Но все сотрудники его группы знают, что дляРоманенко главное — это найти Дмитрия Труфилова до того, как берлинский судвынесет решение по делу Чиряева. Он главный свидетель обвинения. Без него все нашидоказательства будут неубедительны. И тогда развалится все дело.

— Вы знаете гораздо больше, чем я предполагал, — пробормоталДронго, — хотя это действительно был секрет Полишинеля. Значит, вы считаете,что Кочиевский и Труфилов никогда не встречались друг с другом?

— Этого мы не сумели узнать, — смутилась Галина. — У менябыло слишком мало времени. Если вы дадите мне хотя бы два дня, я постараюсь всевыяснить.

— Каким образом? Проникните в архивы ГРУ? Они умеют хранитьсвои секреты. В отличие от разгромленного КГБ, в архивы которого лезли все,кому не лень, и где сменился добрый десяток начальников, военная разведка такпросто свои секреты не открывала. Непросто узнать, встречались ли Кочиевский сТруфиловым, а если и встречались, то при каких обстоятельствах.

— Я попробую, — упрямо сказала женщина, глядя ему в глаза.

— Пробуйте, — улыбнулся Дронго, — сегодня шестое число. Яжду вас через два дня. Восьмого апреля в двенадцать. Сорок восемь часов вамхватит?

— Можно мне закурить? — вдруг спросила Галина, оглядываясь впоисках пепельницы.

— Можно, — кивнул он, — сейчас принесу пепельницу. Она,кажется, на кухне.

Вернулся он с пустой коробкой спичек.

— Не нашел пепельницу, — усмехнулся Дронго. — Так вамдействительно хватит двух дней?

— Постараюсь успеть, — ответила Галина, — хотя… — она чутьзапнулась, — может, вы дадите мне еще один день? — вдруг спросила она улыбаясь.

— Идет, — согласился он, — тогда встретимся девятого вдвенадцать.

Честно говоря, я могу не вернуться восьмого, и мне будетперед вами неудобно.

Пусть будет девятое, мне так даже удобнее.

— Не вернуться? — не поняла женщина.

— Меня не будет два дня в городе, — пояснил Дронго, — яприлечу только восьмого числа вечером.

— У вас важные дела? — спросила она.

— Не очень, — улыбнулся Дронго, — скорее личные.

Она удивленно взглянула на него. Стряхнула пепел в коробок.

— Вся Москва знает, что вы женоненавистник и холостяк, — сявным вызовом сказала Галина. — Или вы решили изменить свои принципы?

— Решил, — подтвердил Дронго, все еще улыбаясь, — по-моему,я тоже имею право на личную жизнь. Тем более что вы сами просите у меня тридня.

— Вы, наверное, шутите?

— Нет. Все объясняется довольно просто. У меня завтра деньрождения. Я улечу из Москвы в свой родной город, чтобы встретить его сродителями. И если все будет нормально, ночью перелечу в другой город, чтобывстретиться на следующий день еще с одним человеком. А восьмого вечером явернусь в Москву.

— Этот человек женщина? — спросила Галина, потушив сигарету.Он обратил внимание, что вместо вчерашней обуви на ней были довольно дорогиеитальянские сапожки. Дронго едва заметно улыбнулся.

— Надеюсь, вы не ревнуете?

— Ревную, — неожиданно произнесла Галина, вставая. — О вастак много говорят. Достаточно раз побеседовать с вами, чтобы подпасть под вашеобаяние.

Честно говоря, не думала, что со мной может такое произойти.Но мне нравится в вас многое — как вы держитесь, как разговариваете со мной,как ведете себя под пулями. Вы как-то серьезны и бесшабашны одновременно. Эторедкое качество.

Она повернулась и пошла к двери. Потом остановилась.

— У вас будут еще какие-нибудь задания? — спросилабесстрастным голосом.

— Будьте осторожны, — мягко попросил Дронго.

— Хорошо, — сказала она, кивая ему на прощание и снимая свешалки свой тяжелый кожаный плащ, — но вы так и не ответили на мой вопрос.

— Какой? — Он помнил ее вопрос, но почему-то медлил сответом.

— Вы летите на встречу с женщиной? — Очевидно, профессиявыработала в ней умение задавать прямые вопросы, И получать прямые ответы.

— Да, — ответил Дронго. — Да, на встречу с любимой женщиной.

Она хотела что-то сказать еще, но передумала. Только тихопроизнесла:

— Я бы хотела на нее посмотреть, если, конечно, вы говоритесерьезно.

— В таких вопросах я не люблю врать, — уже менее увереннодобавил он.

— Спасибо, — грустно улыбнулась она, выходя на лестничнуюплощадку, — я думаю, что она красивая…

Дверь мягко закрылась за Галиной. Он постоял минуту у двери,затем пошел к телефону, который в этот момент снова зазвонил. Это был ЗахарЛукин.

— Я все узнал, — сообщил он, — квартиру она купила несколькомесяцев назад. И телефон тогда перевела на свое имя. Очевидно, ей помогли спокупкой, она заплатила за свою трехкомнатную квартиру девяносто тысячдолларов. Я сумел подключиться к компьютерной сети фирмы по торговленедвижимостью, которая занималась сделками с квартирой Жучковой. У нее всечисто, но деньги поступали частично из агентства Артемьева. Видимо, она у негона содержании.

— Понятно, — пробормотал Дронго, — необходимо сегодня женавестить эту Алевтину Жучкову. Когда ты можешь за мной заехать?

— Когда скажете, — бодро отрапортовал молодой человек.

— Тогда давай прямо сейчас. У подобных дамочек еще раннееутро, они пока еще нежатся в постели.

Одеваясь, он взглянул на себя в зеркало. Выпуклый большойлоб, темные глаза, упрямые тонкие губы. «Что они во мне находят?» — с некоторымнедоумением подумал Дронго. Может, действительно самое сексуальное у мужчины —это голова, как говорила одна его знакомая. Просто их привлекают егоаналитические фокусы.