Затрепетали бабочки в животе, но в этом не было вины теплого солнца и хорошей погоды. А может, Джулиан чувствует то же, что и я?

В памяти всплыло признание «Потому что ты мне нравишься». Эх, будь я посмелее и не так разбита после небольшого срыва, отважилась бы расспросить об этом. В отместку себе за трусость вытащила из рюкзака шоколадный батончик – на солнце он успел подтаять и прилип к фольге. Маленький кусочек шоколада, вкус сладости на языке – и мир стал чуточку приятнее.

– У тебя больше ничего нет на обед? – осторожно осведомился Джулиан.

Посасывая кусочек шоколада, я посмотрела на батончик.

– Ну нет.

Вздохнув и покачав головой, он разделил свой сэндвич и предложил мне половину.

– Ты вообще способна выживать в одиночку?

Я с благодарностью приняла угощение.

– А ты возьми меня к себе. Как Лоуренса.

– Ну вот и ты набиваешься в мою постель, – фыркнул Джулиан.

– Ты меня раскусил. – Усмехнувшись, я принялась расправляться с сэндвичем. На вкус он оказался столь же великолепен, как и тот на вечеринке.

В тишине мы съели общий нехитрый обед, а потом поделили растаявший шоколадный батончик.

Пальмовые ветви давали прохладную тень, но на крыше становилось жарче с каждой минутой. По спине потек пот, и, выудив из сумки заколку, я собрала волосы. Свежий ветерок коснулся шеи, и я облегченно вздохнула. Гораздо лучше. Джулиан все это время наблюдал за мной, а я только сейчас заметила, что на нем все еще рубашка с длинным рукавом.

– А тебе не жарко? – Риторический вопрос, и так понятно: его лоб блестел от влаги.

– Все в порядке.

Я и без того знала, что Джулиан пытался скрыть, и хотела, чтобы со мной он чувствовал себя так же комфортно, как и я с ним.

– Твой шрам меня совершенно не беспокоит, – заверила я.

Беззаботность утекла с лица Джулиана, оставив его выражение холодным, исчезла даже тень улыбки.

– Я рад, что тебя он не беспокоит. А вот меня – да.

Меня покоробил его резкий тон. На такое я не рассчитывала. Видимо, шрам докучал ему сильнее, чем предполагалось. Итак, вопрос: Джулиан переживал из-за покрасневшей кожи или, что более вероятно, воспоминаний о появлении шрама? Я бы поставила на второе. До сих пор Джулиан не производил впечатления тщеславного человека, придающего чересчур большое значение мнению окружающих. Я решила не спрашивать его, где он заработал шрам. Пусть расскажет все сам, когда будет готов, а я поделюсь с ним правдой об Эдриане, когда придет время. В качестве извинения я молча протянула Джулиану последний кусочек шоколада.

– Нам тоже пора выдвигаться, – сказал Джулиан по прошествии нескольких минут: студенты поднимались со своих мест, покидая Оазис.

А я бы с удовольствием осталась, но не стоило бросать Ализу в одиночестве на послеобеденных лекциях. Скрепя сердце я собирала вещи в рюкзак, как вдруг что-то упало на пол рядом со мной. Я вздрогнула, а Джулиан громко выругался.

– Зараза!

Молния на его наплечной сумке сломалась, и содержимое высыпалось на пол. Джулиан присел, подбирая вещи и складывая их обратно.

Машинально я наклонилась, чтобы помочь ему. Подняла ручки, книгу, разлетевшиеся листы, исписанные неровным почерком, с которым я уже была знакома по запискам на двери. Но среди цифр и букв я обнаружила кое-что еще. Опешив, я извлекла из бумаг рисунок обнаженного мужчины. На вид ему около сорока, он сидел на корточках. Ноги согнуты, член безвольно висит в промежности. Мужчина мечтательно смотрит вдаль. Шрам из тонких карандашных линий протянулся от шеи до живота.

– Что это? – Я протянула рисунок Джулиану.

Он забрал его.

– Тебе бы следовало знать. Ты ведь тоже рисуешь.

– Это твой рисунок?

– Нет, мне просто нравится таскать с собой рисунки голых мужчин. – Он закатил глаза и сунул лист между бумагами. – Естественно, я это рисовал. На одном из занятий.

– Я думала, ты изучаешь архитектуру.

– И это тоже, – заверил Джулиан, разбираясь с застежкой на сумке. К счастью, она не сломалась, а только разъехалась. – Рисование обнаженной натуры – один из обязательных предметов.

– В самом деле?

– Да. Учимся оценивать формы и пропорции.

– Не знала об этом, – произнесла я, чувствуя, что позеленела от зависти. Я бы отдала все что угодно, чтобы посещать этот курс. Конечно, можно изучать искусство дополнительно, но я опасалась, что приключится то же самое, что и с пачкой чипсов. Стоит только открыть, чтобы съесть всего один кусочек и удовлетворить желание, но не успеешь и оглянуться, как окажешься на полу с болью в животе от проглоченной в один присест пачки.

Джулиан убрал вещи в сумку, после чего мы сразу ушли из Оазиса и спустились вниз. Внутри здание показалось еще более мрачным и унылым после свежести и зелени сада. Маленькие тени плясали перед моими глазами, которые привыкали к изменению освещения.

– Во сколько ты сегодня освободишься? – поинтересовалась я у Джулиана, пока он придерживал для меня дверь на первом этаже. По коридорам тут и там сновали люди, сменявшие лекционные аудитории.

– В четыре.

Мы направились к выходу.

– Я тоже. Пошли домой вместе?

– Прости, не могу. Работа, – замер Джулиан.

– В «Ломаных чернилах»?

Он замешкался, бросив взгляд вдаль, словно на мгновение задумался о чем-то другом. Затем кивнул.

– Хорошо, может быть, в другой раз. – Я наклонилась и на прощание поцеловала его в щеку. Жесткая щетина уколола губы. Я подняла глаза на Джулиана: он так озадаченно на меня уставился, что я прикусила язык, стараясь не рассмеяться.

Отвернувшись и не сказав ни слова, я удрала. Заставила себя не оборачиваться и не смотреть на Джулиана, хотя и ощущала на спине его взгляд.

Итак, Джулиан трудился в салоне, меня не ожидало ничего, кроме пустой неприбранной квартиры, а потому я решила после занятий прокатиться по городу и проверить любимые места Эдриана. Что еще я могла сделать, чтобы найти брата? На этом мои идеи заканчивались, хотя я завела в ноутбуке папку «Частные детективы». Сохранила туда некоторые адреса, почитала отзывы в интернете, обследовала сертификаты и полистала форумы, но пока не осмелилась связаться с кем-то.

Первая остановка, как обычно, – любимое кафе Эдриана. Я заказала кофе и показала баристе фотографию брата, понадеявшись, что она его видела. Но ответ девушки оказался отрицательным. Посидев немного за столиком, я вышла на террасу – погода славная, Эдриан скорее расположился бы на улице. Дальше я двинулась в наш обычный кинотеатр, где мы смотрели «Дэдпул 2» за несколько дней до исчезновения брата. Я показывала его фотографию всем сотрудникам – и все напрасно.