снова утренняя смена в закусочной, а вечером мне надо быть в отеле.

Несмотря на провальный ужин с отцом Картера – хотя я ведь не возлагала на него больших надежд – настроение у меня не самое плохое. Я всю ночь думала о нашей ситуации. И пусть я всё ещё сомневаюсь, что из этого что-то выйдет, и мы не потерпим крушение в итоге, я позволяю робкой надежде поселиться в моей душе.

Если Картера не парит, что его семья подумает обо мне, может и мне не стоит и просто забить?

Пока Картер будет находиться в Китае, я потихоньку свыкнусь с мыслью о переезде к своему неприлично богатому парню. Предстоящая разлука печалит меня, но что, если это хорошая возможность для нас понять, чего мы действительно хотим?

– Эй, тебя там мужик один спрашивает. – Сью кивает куда-то мне за спину.

Я у бара, как раз принесла чистые бокалы из кухни. Время завтрака прошло и посетителей почти не осталось. Я оглядываюсь, и моё сердце падает на пол: за самым дальним столиком у окна сидит отец Картера.

Что ему тут понадобилось? Не думаю, что это визит вежливости.

– Кто это? – сгорает от любопытства Сью. – Постой – это папаша Картера?

Я киваю.

– Он самый, – пересохшими губами бормочу я. – Прикроешь меня?

– Конечно, не вопрос.

Сделав глубокий вздох и проведя влажными ладонями по переднику, я направляюсь в конец зала. Мои ноги словно свинцом налиты. У меня учащённое сердцебиение, потеют ладони, и сводит желудок. Ощущение, что я с минуты на минуту коньки отброшу.

– Мистер Шеферд?

Бартоломью поднимает голову, приветствуя меня сдержанной улыбкой.

– Снова мистер Шеферд?

– Бартоломью, – быстро поправляюсь я.

– Присядешь? – Мужчина указывает на сиденье напротив. – Я хочу поговорить с тобой, Феникс.

Всё моё тело как будто одеревенело. Я забираюсь за стол и сижу прямо неестественным образом, глазея на отца Картера.

– Феникс, я здесь, потому что нам надо поговорить тет-а-тет, без свидетелей, – доброжелательно начинает мужчина.

– Вы не хотите, чтобы я была с вашим сыном.

Как только эти слова срываются с моего языка, я понимаю, что это правда. Нет никакой другой причины, по которой он бы пришёл сюда.

На лице Бартоломью появляется благодушная, даже отеческая улыбка.

– Дело не в этом, Феникс. Не в том, чего я хочу или не хочу. Но ты молодая, сообразительная девушка и сама понимаешь, что вы с Картером… слишком разные. Скажи, разве ты сама никогда об этом не думала?

Бартоломью заглядывает мне в глаза. Не знаю, для чего он строит из себя эдакого добряка. Я молчу, но, безусловно, я постоянно об этом думаю. Ему это известно.

– Я понимаю, что сейчас вам кажется, что это состояние влюблённости будет длиться вечно, но это не так, – увещевающим голосом продолжает мужчина. – Когда вы столкнётесь с реальностью, то поймёте, что никто из вас не готов к ней. Сейчас, здесь, вы оба поддались чувствам и для вашего возраста это нормально, но что потом? – Он делает паузу, давая мне возможность обдумать его слова. Я не хочу слышать всё это, но только почему это звучит так правдиво? – Картер часто и надолго уезжает из дома по делам. Иногда в таких поездках ему встречаются очаровательные, юные девушки. Он молод и хорош собой, поэтому естественно, что это происходит.

Я впиваюсь ногтями в ладони: это неправда! То, что он говорит о Картере, ложь!

– Я вам не верю. – Я хмуро качаю головой.

Бартоломью с сожалением вздыхает, затем берёт свой телефон, что-то ищет в нём и протягивает мне.

– Взгляни. Это было в прошлом году, во время его поездки в Бразилию.

Я не хочу этого делать, но мой взгляд будто прикован к экрану. Это фотография Картера и какой-то темноволосой, загорелой красотки на пляже. На нём пляжные шорты и солнцезащитные очки, а на девушке белоснежное бикини, подчёркивающее шикарный загар. Они обнимаются и позируют на камеру.

– А вот это, – Бартоломью проводит пальцем по экрану и фото сменяется. Теперь это страница какого-то журнала с фотографией Картера и стройной, высокой блондинки рядом. На них вечерние наряды и выглядят они как типичные богатые детки, – Сабрина. В итоге они с Картером поженятся, потому что этот союз принесёт пользу нашим семьям. Картер знает, что Сабрина станет его женой и знает, что более подходящей девушки для него нет.

Мне хочется умереть. Я отодвигаю от себя руку Бартоломью с телефоном. Как бы не расплакаться перед ним.

– Феникс, – сочувствующе зовёт мужчина, – я знаю, что всё это для тебя неприятно, но я не знаю, как ещё показать тебе правду. Теперь, когда ты знаешь, то не пострадаешь так сильно, как могла бы.

Я поднимаю на него взгляд и хмыкаю. Этот человек не знает, о чём говорит. Он просто не понимает. Бартоломью хмурится в замешательстве, но быстро берёт себя в руки.

– Послушай, ты мне нравишься.

«Неправда».

– И я знаю, что такое быть бедным – я начинал когда-то с самого нуля. А на тебе трое детей. Я думаю, это будет справедливо. – Он вынимает из внутреннего кармана пиджака чековую книжку, подписывает чек, открывает и передвигает по столу мне. – Что скажешь?

Он выписал двадцать пять тысяч долларов на моё имя. Вот во столько он оценивает свободу своего сына от неугодной подружки.

Это огромные деньги. Я не могу не думать о том, как они могли бы помочь нашей семье. Я могла бы расплатиться с долгами, отремонтировать дом, даже пойти учиться в какой-нибудь колледж.

Я поднимаюсь.

– Уходите, мистер Шеферд. И заберите свой чек.

* * *

Через два дня, после игнорирования всех его звонков и сообщений, я застаю Картера сидящим на крыльце моего дома, когда возвращаюсь со смены в отеле.

Я выхожу из машины, громко хлопнув дверью, и быстро иду к дому. Картер поднимается мне навстречу.

– Феникс, что происходит? Ты снова это делаешь? Снова меня отталкиваешь?!

Не глядя на него, я прохожу мимо и достаю из сумки ключ.

Картер хватает меня за руку, но я вырываюсь, словно ошпарившись.

– Уходи! – Я оборачиваюсь к нему и со всей силы толкаю в грудь. Я толкаю его до тех пор, пока не сталкиваю с крыльца.

Он смотрит на меня в полном шоке.

– Что ты делаешь? Какого чёрта, Феникс?!

– Я сказала тебе, что всё кончено! Что тебе ещё непонятно?! – кричу я в ярости. – Чего ты за мной увязался?! Хватит за мной бегать, как щенок!

Я на грани истерики. Всё, что копилось во мне после визита Бартоломью, сейчас рвануло наружу.