исчез внутри, а девушка застыла в нерешительности. Коррадо поручили сложнейшую задачу – вести большой грузовик с огромными картинами наполеоновской эпохи, скатанными в рулоны и защищенными брезентовыми чехлами. Придя в себя, Анна все же дернула дверцу с другой стороны и кое-как залезла на высокое пассажирское сиденье. Захлопнув дверцу за собой, она повернулась к Коррадо и сказала:

– On y va![42]

Грузовик с рычанием тронулся с места, за ним пристроилась легковушка Люси, колонна начала выезжать с луврского двора на улицу. Люди, шагавшие по мостовой, поспешно разбегались на тротуары, прижимая к себе скудные пожитки. Вереница грузовиков двинулась по проезжей части, буксуя на перекрестках и поворотах во всеобщем хаосе, но неуклонно прокладывая себе путь прочь из города. Анну одолело чувство дежавю – она вдвоем с Коррадо снова покидала Париж, взяв курс на юг и увозя с собой бесценные сокровища.

Девушка чувствовала облегчение от того, что за рулем вместо нее сидит Коррадо. Он сосредоточенно молчал, стараясь преодолеть свободные участки дороги побыстрее, насколько позволяла тяжелая неповоротливая машина. Любое столкновение или глубокая выбоина могли повредить какой-нибудь уникальный экспонат. Когда они наконец проехали Монпарнасское кладбище и покатили по южному предместью, Анна наконец выдохнула, только сейчас осознав, в каком напряжении сидела все это время.

– Как думаешь, долго нам на этот раз ехать? – спросила она Коррадо. Расстояние до окрестностей Тулузы было в три раза больше, чем до Шамбора.

Коррадо улыбнулся, бросив на нее быстрый взгляд, и пожал плечами:

– При обычных обстоятельствах добрались бы за день. А сейчас… лучше не спрашивай.

Последние его слова утонули в ужасающем пронзительном вое. Вой не стихал, становясь тише и снова набирая силу. Анна похолодела, волосы встали дыбом, она вцепилась в плечо Коррадо так, что свело мышцы руки и пальцев:

– Что это такое?!

– Воздушная тревога.

В голосе Коррадо она услышала неподдельный страх – впервые со дня их знакомства.

– Нужно срочно уезжать отсюда, – сказал он, прибавив скорость.

Двигатель грузовика взревел, и несколько пешеходов перед ними шарахнулись на обочину. Но впереди было еще много людей – Коррадо, вглядываясь в толпу, сосредоточенно жал на педаль газа, когда это было возможно, чтобы никого не задавить.

Вой сирен между тем не смолкал. Люди кричали, бросались врассыпную, матери подхватывали детей на руки, кто-то прятался в подворотнях, кто-то – в проходах между зданиями, обезумев от ужаса. Машины отчаянно сигналили, требуя освободить дорогу, и вдруг Анна впервые услышала, как взорвалась бомба. Сначала был оглушительный свист, а потом отдаленный тяжелый удар и хруст, будто затрещал и развалился на куски воздух вокруг. Она посмотрела вверх и увидела белое облако дыма, улетающее в небо. Тогда Анна закричала.

– Все хорошо! – выпалил Коррадо. – Хорошо!

Но ничего хорошего не было. Раздался еще один взрыв, и еще, и снова, а затем Анна увидела падающую бомбу своими глазами. Фонтан земли брызнул в воздух из образовавшейся большой воронки, и в небо снова взметнулось белое облако. Грузовик тряхнуло ударной волной. Анна зажала уши ладонями, но казалось, что грохот и вой не стали тише. Потом до нее донеслось протяжное заунывное гудение самолетов где-то высоко, но их не было видно за облаками от взрывов.

– Кики! – пробормотала Анна в ужасе. Она извернулась на сиденье, пытаясь разглядеть далеко позади центр города. Над ним висела огромная черная туча, и на одно страшное мгновение девушке почудилось, что это рой демонов накинулся на ее любимый город, чтобы его уничтожить. Она не сразу поняла, что это стаи голубей, перепуганных сиренами и звуками взрывов. – Мама, – всхлипнула Анна. – Моя мать осталась в городе. Господи! Ее же убьют!

– Анна, не волнуйся, немцы бомбят не город, а предместья, – сказал Коррадо, но она знала, что он просто пытается ее успокоить.

Опять грянул взрыв где-то совсем рядом, и земля содрогнулась. На этот раз Анна увидела, как завибрировало стекло в окне грузовика. В нос ударил запах дыма и разогретого металла. Девушка снова завизжала, обхватив голову руками, пригнувшись на пассажирском сиденье, и несколько минут боялась выглянуть наружу. Она почувствовала, как Коррадо погладил ее ладонью по затылку, стремясь утешить, а потом грузовик, головокружительным рывком прибавив скорость, помчался во тьму.

Леонардо

Флоренция, Италия

1501 год

Портрет синьоры? Я могу набросать его с закрытыми глазами.

Рисую волну красным мелом на листе – шелест волос у щеки. Изгиб нижней губы. Тень от ресниц. Пара штрихов.

По ту сторону монастырской стены шумит рынок, купцы нахваливают свой товар – один превозносит достоинства помидоров, другой славословит пекорино[43]. Я слышу, как хлопают деревянные ставни, защищая содержимое прилавков от жгучего солнца благословенной тенью. Сколько раз бродил я по рынкам и подмечал облик какой-нибудь девы, выбирающей кочан капусты, и сохранял в памяти, чтобы превратить ее в Мадонну месяцы, а то и годы спустя. Сколько раз я представлял Салаи в образе Иоанна Крестителя…

Рядом с моими набросками лежит стопка исписанных листов. Сверху – срочное послание от Изабеллы, маркизы Мантуанской. Это ее лицо постоянно появлялось на страницах моих тетрадей для эскизов на протяжении недель, воспоследовавших за нашим отбытием из Милана, в то идиллическое время, когда маркиза дарила всех нас милостью своей, приютив у себя в доме. И даже после того как мы покинули Мантую, образ этой синьоры меня не отпускает, я хочу написать ее портрет.

Впрочем, в основном мысли мои заняты собственными письмами, которые я разослал уже сотне адресатов. Ищу покровителей, предлагаю свои услуги влиятельным господам за пределами Флоренции.

– Не нашел я ни одного артишока. – Лука переступает порог и ставит на стол мешок с овощами; за ним следует Салаи.

Я отрываюсь от эскиза к портрету благородной дамы из Мантуи, сделанного красным мелом, и переворачиваю лист. Впереди еще столько набросков. Тетради у меня быстро заполняются чертежами: разборные мосты, всякого рода машины для войны, каналы, оборонительные сооружения у городских стен, новая колокольня для оливетов[44] в Сан-Миньято, проект виллы в Анджело-дель-Товалья для мужа Изабеллы, Франческо Гонзаги, маркиза Мантуанского; фортификации, подземные туннели с взрывающимися механизмами… За стенами этого города найдется немало людей, желающих заплатить мне за работу.

Я непроизвольно кладу чистый лист поверх своих писем. Луке и Салаи лучше не видеть их и не знать, что мы можем снова покинуть Флоренцию, если я не найду здесь солидный заказ.

– А это что? – спрашивает Лука, указывая на исписанные листы у меня на столе. Он уже что-то подозревает.

– Ничего, – говорю я. – Письма. Приглашения. Всякие.

Лука подходит ко мне. Салаи бросает перебирать собственные эскизы и