Ещё через секунду я сижу попой на краю столешницы с бесстыже раздвинутыми ногами, а между ними стоит Алексей, терзая мой рот и наглаживая заголенные бёдра.

— Ксюша может зайти, — останавливаю его.

— Ещё чуть-чуть, — просит он и снова целует, прогибая меня и добираясь до груди в вырезе одежды.

Мое тело горит в тех местах, где его касаются губы Алексея.

— Леша… — шепчу ему, просто потому что очень хочется назвать сейчас его по имени.

Он отвечает мне глубоким дыханием и шёпотом о том, какая я красивая. Что он целый день думал обо мне.

Слышу топот пяток по паркету и резко спрыгиваю на пол, отталкивая от себя Алексея.

— Ксюша идёт…

— Чееерт, — с сожалением тянет Баринов.

Сестра залетает на кухню с собачей миской.

— Баксу нужно водички налить, — говорит, а сама хитро разглядывает нас.

Особенно мое смущённое лицо.

— Давай миску, — говорит Алексей и помимо неё берет с собой ещё стакан.

Подходит к фильтру, наливает в них воды и протягивает стакан сестре.

— Подай, Ане, пожалуйста, — просит ее.

Ксюша, ничего не понимая, разворачивается и делает шаг, высовывая мне в руки стакан.

— На…

— Спасибо, — сглатываю я, пытаясь разгадать, что стоит за этим жестом Алексея.

Зачем мне вода? И почему бы не подать самому?

Сестра уносит миску воды собаке.

Баринов ждёт, пока из гостиной начнут доноситься уговоры «вот, ну вот же мисочка, попей водички» и подходит ко мне, доставая из кармана коробочку.

— Пей, — открывает упаковку таблеток и подаёт мне блистер.

Стакан воды в моей руке начинает дрожать.

— Зачем ты так со мной? — спрашиваю его, теперь уже до конца понимая, почему именно сестру Алексей попросил подать мне воду. — Это жестоко.

— Не хочешь, не пей, — жмёт плечами Алексей. — Я ведь от ответственности не отказываюсь.

— Это… — делаю глубокий вдох и, усмехаясь, отвечаю на выдохе, — немного не то, что должна слышать и чувствовать женщина в такой момент.

— Согласен, — кивает Баринов. — Но это может стать началом чего-то хорошего.

— Знаешь… — я мотаю головой. — Ты просто не представляешь себе, что такое ребёнок. Что для меня это ещё минус три-четыре года жизни. Пока все сверстники гуляли, встречались, ходили в кино, я качала сестру. Мерила температуру, мазала дёсны, меняла памперсы, массировала колики… «Для себя» мне уже не нужно рожать. Нет такой иллюзии. У Ксюхи скоро кружки и школа. У бабушки — пенсия. Мне нужно работать, как-то расти, — закусывая губу, я нервно улыбаюсь и жму плечами. — А ты мне предлагаешь ещё раз это пройти, просто потому, что «так вышло?»

— Ань… — он пытается тронуть меня за плечо, но я уклоняюсь. — Не надо… И не нужно меня осуждать!

— Я не осуждаю, — он делает глубокий вдох с моей шеи. — Это иррациональное непринятие.

— Извини, — толкаю его плечом в грудь и, резко выворачиваясь, засовываю в рот таблетку.

Слышу, как он, грубо выражаясь, быстро выходит из кухни и с треском всаживает кулак в дверной косяк.

«Ааааа!» — что-то срывается во мне и блокирует горло.

Я набираю в рот воды, но не могу ее проглотить вместе с таблеткой.

— Сволочь! — выплёвываю все в раковину и смываю водой.

Дышу, дышу, стараясь не зарыдать.

Почему с Бариновым так каждый раз глубоко и больно?

Почему с Никитой мне хватало слез, а сейчас хочется сделать что-то неадекватное.

Пойти вцепиться Алексею в волосы или разбить к чертям всю посуду на этой кухне. Той многострадальной рубашке ещё очень повезло!

Ещё несколько минут я борюсь с подступающими слезами, а потом, взяв себя в руки, иду в гостиную к сестре и щенку.

Ксюша сидит на полу рядом с лежанкой гладит засыпающего щенка по спинке.

Я опускаюсь на пол рядом с ними и обнимаю сестру.

— Вы поругались да? — явно переживая, оборачивается на меня она.

— Немного… — отвечаю ей, целуя в макушку.

— Мы теперь уедем? — прижимается ко мне расстроено.

— Нет, мы с Алексеем обязательно помиримся, — отвечаю сестре, выдавливая из себя улыбку. — Пойдём, искупаемся и переоденемся наконец-то.

— Пойдём, — вздыхает Ксюша. — Жалко просто, что это не наш дом и не наша собака.

Барин

Делаю глоток алкоголя из стакана и прислушиваюсь к тихим шагам в коридоре. Попробует зайти или нет?

Я дал ей такой шанс уснуть вместе с сестрой, и только черт знает, чего мне стоил этот договор с моим голодным телом.

Я все ещё злюсь на неё? Немного. Но гораздо больше на себя и на то, что все так коряво.

Робкий стук в дверь подкидывает пульс сразу на несколько делений вверх. Стискиваю стакан в пальцах и залпом допиваю его содержимое.

— Можно? — говорит Аня, приоткрывая дверь.

— Входи, — разрешаю ей.

Делает несколько шагов и останавливается посреди моего кабинета, озираясь по сторонам.

Такая нежная и домашняя в своих маечке и шортиках, что хочется ее схватить, усадить себе на колени и тискать, ласкать, целовать, пока не заботят губы.

— У тебя здесь мило, — улыбается уголками губ.

— Ты что-то хотела? — спрашиваю ее, немного давя интонацией.

— Ксюшу уложила, — говорит она, вспыхивая щечками. — И… решила узнать есть ли у тебя на меня планы.

— Ты имеешь ввиду, — я с удовольствием топлю ее ушки в пошлости. — Хочу ли я сегодня заняться с тобой сексом?

— Да, — кивает она, закусывая губку.

— Хм… — смеряю ее задумчивым взглядом. — Даже не знаю… Покрутись вокруг себя медленно…

— Зачем? — не понимает она, но послушно поворачивается.

Да, да, да! Чувак, с которым я договорился час назад о воздержании разрывает мои штаны.

— Стоп, — хрипло командую, когда она оказывается ко мне спиной, — а теперь нагнись и достань руками до пола.

Наклоняется…

По моему телу проходятся неконтролируемые вспышки возбуждения. Попочка, ноги, перешеек шортиков…. ммм… просто одуреть можно.

— Ты извращенец да? — резко поднимается и оборачивается на меня Аня. Слегка возмущённая и до крайности смущенная. Класс! Глазки блестят, грудь натягивает маечку. Я пьян? Немного… Но этого достаточно, чтобы по-мужски хулиганить.

— Ты угадала, — лениво киваю ей. — Ещё какой. Иди ко мне…