– Ты прав, солнышко. – Он выпрямляется так, что хрустят лопатки. – Но не будем о плохом. Звоните мне почаще. И что бы ни случилось, отформатируйте серверы невиновных.

– Мы не страдаем склерозом, – успокаивает его Ник.

– К утру вы дойдете до селения, – не обращая внимания на реплику изобретателя, продолжает Оскар. – Не пугайтесь. Тамошние люди носят индикаторы. Конечно, за границей есть и сущности. Постарайтесь не попадаться им на глаза.

Оскар сжимает кулаки, и я замечаю черный палец. Сейчас, в свете фонарика, я отчетливо вижу, что это татуировка. Маленькие солнца покрывают кожу до самого ногтя.

– Удачи, – шепчет он.

Ребята скрываются за дверью, а я не могу заставить себя пошевелиться.

– Шейра? – зовет Ник.

– Вы лучше, чем когда-то был я. – Оскар хлопает меня по плечу.

– Сомневаюсь. Кстати… Вам подарок от Ларса. – Я отдаю ему шкатулку и прислушиваюсь к ощущениям. Кажется, программа шизофреника-ученого меня не обнулит. Какое счастье.

Я спешу вслед за друзьями.

Здесь, как и в тоннелях города, пахнет плесенью и сыростью. Мы выбрали такой путь неслучайно: больных планемией не пропускают через таможню. Это незаконно.

По пути я мысленно подсчитываю объем кармы на флешках. Скоро метры начнут «съедаться» быстрее.

Как и обещал Оскар, мы находим лестницу. Карабкаемся по шершавым ледяным выступам, выползаем на рассекающую поле дорогу. С обеих сторон горят фонари.

– А где дирижабли и драконы? – мрачно осведомляется Ольви.

Он старается изо всех сил, но у него не получается склеить маску беззаботности. Я бы с радостью отдала свою, если бы она не рассыпалась в пыль.

Идем. Изредка перекидываемся фразами. Любуемся вышивкой звезд.

Час. Два. Бесконечность.

Мои ступни, по ощущениям, превращаются в кровавое месиво, мышцы – в сгусток боли. Меня нет. А куклу по имени Шейра не пугает даже писк индикатора. Тело пронизывает странная слабость. Я уязвима до тошноты.

– Шейра! – подхватывает меня Ник.

Я почти коснулась губами колосьев.

– Сейчас обновлю запас… – бормочу я и пытаюсь снять рюкзак.

– Привал, – объявляет изобретатель.

– Да нам осталось чуть-чуть! – возмущается Альба. – Нельзя потерпеть?

– Ты же понимаешь, что нет, – отрезает Ник.

– Со мной все в… – Не отключайся, Шейра. Не сейчас.

– Черт с вами, – сдается моя бывшая подруга. – Пойду проветрюсь.

– Только под присмотром Ольви.

Динь-дили, дили-дон. Это все сон.

– Почему ты указываешь мне?

– Ольви, умоляю тебя, пройдись с ней, – просит Ник.

Под восклицания Альбы они скрываются в ночной мгле.

– Не переживай. – Изобретатель роется в рюкзаке.

– Почему ты так добр?

Ник подключает флешку к моему индикатору и садится на бордюр. Я кладу голову ему на колени.

– Потому что ты этого заслуживаешь, – отзывается он.

– Вряд ли.

Он не отвечает, но мне и не нужно. Будто горячий чай, молчание обволакивает меня от макушки до кончиков пальцев.

– Ник… – нарушаю я тишину. – А у сущностей ведь…

– Да. Я могу питаться страхами и читать мысли, но… это не мое.

– Почему?

– Нечестно, – по-детски наивно признается он.

– И ты ни разу не пытался узнать, о чем я думаю?

– Ты ведь расскажешь мне, правда? – По голосу слышно, что Ник улыбается.

– Правда. Хм… – я закусываю губу. – Даже не думала, что может быть так…

– Как?

– Так хорошо, когда все плохо, – фыркаю я, уткнувшись носом в толстовку друга.

– Это тревожный признак, – смеется он, поглаживая мои волосы.

Хочу сфотографировать сейчас и заблудиться в нем. Чтобы умерло «было» и «будет». Чтобы только «есть». Чтобы только сейчас.

Мы вдыхаем обжигающе-ледяной воздух. Мерзнем. Чувствуем. Живем. Как тогда, пятнадцать лет назад.

– Что-то Альба и Ольви не возвращаются, – вспоминаю я через некоторое время.

– Странно. – Отстранившись, Ник встает. – Сиди здесь.

– Я с тобой.

– Нет! – рычит он. – Сиди здесь, Шейра. Я – сущность, мне нечего бояться. А как поступишь ты, если у тебя отнимут последние метры?

– Не в первый раз, – парирую я.

– Это не игры. Посторожи рюкзаки.

– Какое важное занятие.

Ник растворяется в объятиях ночи.

Вот ты какая, жизнь за стеной. Я представляла тебя иначе. Да, темной и жуткой, но не спокойной. Ты должна быть громкой, как взрывы и плач раненых. Ты должна быть многолюдной. Ты должна быть другой.

Поля и ломкие колосья, пронзительный ветер, сеющий мурашки по коже, – это я видела. Покажи мне свое лицо, новый мир.

Я считаю секунды, чтобы хоть как-то развлечься, и ровно на тысячной понимаю, что Ника нет слишком долго. Смотрю на рюкзаки: я не унесу их. Успокаиваю себя тем, что скоро вернусь. К тому же за четыре часа мы не встретили ни одного человека.

Я поднимаюсь. Стройные ряды фонарей обрываются у горизонта. Не обращая внимания на скалящуюся внутри меня зануду, я делаю шаг.

Впереди мелькают темные силуэты. Ник, Альба и Ольви? Нет. Их больше, чем трое.

Я замираю.

Беги, дурочка. Беги что есть мочи.

Тело каменеет и вновь наполняется слабостью. Скоро, скоро индикатор устанет светиться зеленым, и тогда я избавлюсь от страха перед обнулением.

Они не идут. Они мчатся ко мне. Их давно не беспокоят гематомы.

Я лихорадочно соображаю, как поступить. Рюкзаки далеко. Флешки с кармой меня не спасут. А вдруг Ольви и Альба среди тех, кто спешит навстречу? Вдруг они уже не контролируют себя?

Я радуюсь, что не сняла биомаску. Правда, монстрам ничего не стоит ее отобрать.

Шаги. Голоса. Оглушительные удары сердца.

Сущности останавливаются неподалеку, и я готова поклясться, что это хуже моих кошмаров. В миллион раз. Потому что передо мной – десять клонов. Десять лиц, заставляющих сердце рваться на свободу. Десять белых пар глаз, при виде которых я почти простила себя.

Передо мной – двойники моего друга. Моего родного Ника.

– Шейра, не верь им! – гаркает один из них.

– Нет, Шейра, они обманывают тебя! – убеждает второй, в два счета оказавшись рядом.

Сущности становятся в круг.