– Значит, найди ему кого-нибудь, чтобы так не мучился, – фыркнула я. И тут же осознала, что отреагировала слишком нервно для девушки, которой плевать. Рома это тоже понял.

– А почему тебя это волнует?

– Ром…

– Энж, только не говори мне, что…

– Я ни-че-го не говорю!

– Черт, ты покраснела! – восторженно воскликнул он, забывая даже, что недавно злился на меня из-за игры. – Вот дела! Значит, правда?

– Ро-ом, я ничего не сказала… – уныло протянула я, хватаясь за голову.

– А я ясновидящий. – Марков показал мне язык, вручая флешку.

Отказаться, конечно же, не получилось. Как и оправдаться. Потому что чем больше я отнекивалась, тем извращеннее работала фантазия этого мелкого гада. Кажется, я передумала сводить их с Катюшей. Вместе эти двое сведут весь мир с ума.

Перед тяжелыми дверьми подъезда Соломинцева я остановилась. Сердце колотилось, в душе царила смута, а на губах снова остро ощущался поцелуй с тонкими нотками мяты и табака… Половину дня я продумывала план действий и остановилась на самом простом, слегка подкорректировав первый вариант: отдаю флешку и ухожу, но веду себя при этом так, словно ничего не случилось. А дальше решаю по ситуации… Дьяволица я, в конце концов, или нет?

Я глубоко вздохнула и потянула-таки дверь на себя. На вахте сидела все та же старушка, сразу кинувшаяся радушно меня приветствовать. Я уверила ее, что зашла всего лишь занести проект. Курьером подрабатываю, для интернета слишком большой объем.

Восьмой этаж встретил тишиной и удручающим холодом трех металлических дверей. Я хотела было постучать, но вовремя вспомнила о кнопке звонка и пару раз вдавила ее до упора. Хозяин долго не открывал, и я хотела уже разворачиваться и уходить (стоило испытывать облегчение, но мне почему-то было обидно), когда Соломинцев все-таки появился на пороге.

Сердце забилось еще сильней, грозя проломить грудную клетку. Стас смотрел так потерянно-удивленно, словно ожидал увидеть кого угодно, но не меня. Все такой же, как и вчера: лохматый, домашний, уютный, только на этот раз одетый. Я невольно залюбовалась, забыв, что собиралась сбежать за две секунды.

– Энжи? – Одного моего вида Стасу достаточно не было, понадобилось спросить.

– Привет, Ромка просил слишком настоятельно, так что я тут. Флешку принесла с вашим проектом. – Опомнившись, я полезла в сумочку. – Сейчас, секундочку. Она где-то здесь.

Даже маленькая женская сумочка представляет собой целую свалку бесполезной фигни. В самый ответственный момент находилось все, хоть старый билетик в кино, но не нужная флешка. Да где же она? Я клала ее в средний карман…

– Опять Ромка, – пробормотал Соломинцев, а потом вдруг ухватил меня за запястье и повел в квартиру. Я дернулась, но для больного человека держал Стас крепко. – Чай будешь? Правда, у меня только успокаивающий сбор, остальное закончилось. Но, думаю, тебе не повредит – нервно выглядишь… – Он приподнял уголки губ в улыбке, как и вчера приглаживая пальцами волосы.

Я в последний раз попробовала вырваться, но совсем вяло. Изначальный план уже полетел в тартарары, и я понимала, что все потеряно: за несколько секунд я успела попасть под очарование этого домашнего Соломинцева. Сегодня, миновав порог, убежать я не смогу. Он не шутит? Чай?

– Чай? – Я неуверенно повторила последний вопрос вслух.

– Именно. Вкусный, вчера Рома передал.

При воспоминаниях о «вчера» у меня запылали щеки. Вести себя как ни в чем не бывало не получалось. Зато Соломинцев был в этом мастер.

– Только… недолго, – позорно согласилась я. И если разум упорно бил дурочку Ангелину по лбу за глупость, то сердце восторженно трепыхалось. – Вот, кстати, нашла. Ромка сказал, что тебе она нужна.

– Да, да, нужна…

Стас взял серебристую флешку, на пару секунд задержав мои пальцы в своих. Щеки заполыхали сильней, чай сразу показался отличной идеей, чтобы смочить пересохшее горло. Но Соломинев не торопился. Он покрутил флешку в руках, придирчиво ее разглядывая, а потом небрежно швырнул на тумбочку.

– Разувайся, я пока чайник поставлю.

Он указал на обувницу, а сам действительно скрылся на кухне. Послышался шум воды, звон чашек.

– Тебе с сахаром или без? – крикнул Соломинцев.

Я как раз достигла дверей кухни и застала Стаса склонившимся над чашками, с сахарницей в руках. Боже, как это мило. Мы попали в какую-то другую вселенную? Или это у меня после вчерашнего поцелуя сносит голову и все в Соломинцеве кажется замечательным и уютным?

– Без. – Я присела на один из стульев, упорно борясь с дурацкой улыбкой.

– За фигурой следишь? – Он не поднял взгляда, просто тихонько рассмеялся.

– За вкусом чая. – Я пожала плечами, обхватывая ладонями переданную мне чашку. – С сахаром он не чувствуется.

– Я в таком случае слежу за нервами. – Стас хмыкнул и положил себе сразу три ложки сахара, тщательно их перемешав. – Сладкое их поддерживает.

Может, он просто чай без сахара пил, когда психовал? Неплохое оправдание. Я с наслаждением глотнула из чашки, наблюдая за Стасом. Красивый, зараза. Он тем временем приземлился на стул напротив меня, отыскал на столе какой-то пузырек, открыл его и высыпал на ладонь пару таблеток. Вздохнул, с ненавистью сверля их взглядом, но все-таки проглотил, запил чаем. Закашлялся, будто пытался подавить рвотный позыв…

– Так сильно болеешь? – Беспокойство теперь не казалось таким уж нелогичным. Зато его наличие лишний раз подтверждало, что я влипла.

– Уже нет. – Стас прикрыл глаза и запрокинул голову. – Это успокоительное. У меня бывают проблемы с сердцем, а в такие напряженные периоды, как сейчас, всего лишь случаются панические атаки. От них мне хуже, из-за этого не получается работать в полную силу, и я опять нервничаю. Замкнутый круг, который прерывают только они. – Он щелкнул ногтем по стеклянному пузырьку. – Но от них хочется спать.

Всего лишь. Я поджала губы, чтобы не начать ругаться на этого дуралея.

– С сердцем не шутят, – все же воззвала я к благоразумию. – Нужно лежать и отдыхать, а не тестировать всякие дурацкие игры.

В душе поднималось раздражение, хотелось прийти домой и высказать деду все, что я думаю о его спартанских методах. Хотя виноват-то не он, виноваты обстоятельства. Ребята сами говорили, что людей в команде мало, а сроки сжатые. Я скрипнула зубами, крепче сжимая чашку.

– Ты переживаешь за меня. – Соломинцев расплылся в улыбке.

– Н-нет. – Но голос предательски дрогнул, и пришлось сдаться: – Немного. Почему за тобой никто не присматривает?

– Как никто? А Ромка? – хмыкнул он. – Можешь ты попробовать!

– Я не о том, Соломинцев. Почему с тобой никого нет?