– Только не говори мне, что намерен сам идти битьсявместо щенка! – сказал дядя племяннику. – Если ты победишь, людискажут, что я допустил подобный исход, поскольку ты мне всё-таки родич и,значит, я был на твоей стороне. А если будешь побеждён, я опять окажусьвиноват, ведь ты сын моего брата, которого я не первый десяток зим проклинаю, илюди скажут, что я не мог желать тебе победы!

Винитар на это ответил:

– Я с радостью вышел бы мстить за того, кто спас мнежизнь, и, право, позаботился бы, чтобы ни у кого не осталось сомнений вистинности приговора Богов. Но, коли я тебе не гожусь в поединщики,справедливый кунс, позволь напомнить ещё об одном слове, которое было сказанопод сенью этих деревьев. Ты говорил о бое с собакой и о замене бессильногосильным. Вот и пускай вместо щенка в поединке бьётся взрослая собака.

– От сказанного отступать грех, – кивнулВингоррих. – Да ещё когда совершается суд. Пусть взрослый пёс заменитщенка. Пусть Имрилл с ним бьётся дубинкой, имея на руке щит. Где эта собака?

Атавид оглянулся… Люди за его спиной подались в стороны,давая кому-то дорогу. Воины из свиты кунса, ожидавшие, что сейчас из-под ногдеревенских с гавканьем вылетит не в меру храбрая лайка, и уже взявшиеся на сейсчёт зубоскалить, умолкли как морозом побитые. Пёс не протискивался междулюдьми и даже не расталкивал их. Люди убирались прочь сами. А от лайки у негобыли разве что стоячие уши. Да и то, не от лайки, а скорее от волка. Или отзверя даже более грозного, чем волк. И он вправду был похож на очень крупного волка.Но так, как бывают похожи ненавидящие друг друга враги. Он ни на кого неоглядывался в ожидании, чтобы ему указали врага и дали команду. Он смотрелтолько вперёд, на Имрилла, уже снабжённого щитом и дубиной и по-прежнемуусмехавшегося. Никакой хозяин не вёл пса на поводке, но косматую серую шеюохватывал потёртый кожаный ошейник.

И в ошейнике горела на солнце, искристо переливалась крупнаяхрустальная бусина…

А ещё у него были серо-зелёные глаза, довольно странные длясобаки, но, чтобы их рассмотреть, нужно было подойти к нему совсем близко, аподобного желания ни у кого почему-то не возникало.

– Эт-то ещё что такое?.. – невольно вырвалось уВингорриха..

– Это, – сказал Винитар, – тот, кто выплылвместе со мной из Понора и был взят в лодку сыном старейшины Атавида. Это тот,кто нашёл убитого Атароха и распутал следы, уничтоженные на берегу, помогая намдознаться истины о случившемся. Это дальний родич щенка Звонко, сына сукиЗабавы. Это тот, кто будет биться за нашу правду вместо него!

Пёс, как бы в подтверждение, задрал заднюю лапу и окропилместо будущего поединка: Моё! Он не лаял, не рычал, не топорщил на загривкещетину. Он смотрел на Имрилла, который зло и весело скалился из-за щита. Тыиссёк рану, но не смог переменить запах, и меня-то ты не обманешь. Ты некобель. Ты убил суку. Ты загрыз щенка своего племени, хотя должен был дать емупокровительство и защиту по святому праву самца. Есть закон, который старшеЛюдей и даже старше некоторых Богов, которым поклоняются Люди. Ты нарушил его.Теперь ты умрёшь.

Над головами деревенских беззвучно пронеслась большаялетучая мышь и устроилась на ветви одной из священных ёлок, откуда было удобнонаблюдать за происходившим. Летучая мышь, преспокойно порхающая днём и притомне чурающаяся шумной человеческой сходки, – дело само по себе до тогонеобычное, что кто-нибудь пугливый мог бы задуматься, уж не наступают ли“последние времена”, коими так любят стращать разгульный народ жрецы едва ли нелюбой веры. Но воздух над полем был столь густо пронизан жгучими токамистрастей и тягостных напряжений, что на такую мелочь, как крылатый зверёк,никто даже не покосился.

Имрилл был очень опытным воином. Он знал: решительногочеловека убоится почти любая собака, не сидящая на цепи, и дело не в палке.Имрилл даже без неё взялся бы укротить самого злобного и жуткого на вид кобеля.Главное, чтобы не было натянутого поводка и на другом конце его – хозяина,истошно вопящего: “Рви!.. Ку-си!..” Какой пёс в здравом рассудке пойдёт противчеловека, если ему нечего защищать?

Всё так, но серый зверь шёл вперёд, расстояние междупоединщиками сокращалось, и нарлак понимал, что схватки не избежать. Для началаон сделал попытку всё-таки отогнать кобеля. Резким движением подхватил щит исвирепо заорал, замахиваясь дубиной.

Очень многим собакам такого отпора хватило бы, чтобы поджатьхвост и шарахнуться: “Да ну его, этого мужика, связываться ещё…” Случись такоетеперь, кунс Вингоррих, надо думать, немедля объявил бы поединок законченным,родственники мальчишки (как там его звали? – Имрилл не запомнил) осталисьбы ни с чем, и кто-то из соседей жалел бы их, а кто-то втихомолку посмеивалсябы: тоже выдумали, Божий Суд затевать!., да против кого тягаться решили!., дакого за себя выставили – собаку…

…Но не случилось. Пёс не шарахнулся, даже не остановился всмущении, а прыгнул. Прыгнул, опережая вроде бы очень быстрое и неожиданноедвижение человека, в самый миг замаха, когда рука с палкой ещё отходила назад.Задние лапы в пушистых “штанах” взрыли песок – серое тело без разгона взвилосьна сажень вверх, покрывая могучим прыжком последние оставшиеся шаги, и с лётуобрушилось на поднятый щит.

Чтобы устоять на ногах под этим ударом, требовалось особоеискусство. Тут справился бы мастер кан-киро, но мастер кан-киро, исповедующийЛюбовь, вряд ли оказался бы в ответчиках на подобном суде. Никакой Бог илиБогиня не поспешили Имриллу на выручку, и его просто смело. Добротная воинскаявыучка взяла-таки своё, в падении он успел как следует огреть пса дубиной, ноэтот удар, скользнувший по плотной мохнатой шубе, уже ничего не мог изменить.Люди, стоявшие слишком близко, прянули прочь от упруго ударивших алых струй:стремительный зверь, сваливший Имрилла, мгновенно сомкнул челюсти на его горле– и располосовал до позвонков, как мечом.

– Оттащите собаку!.. – закричал, вскакивая, кунсВингоррих.

Это закон естества. Если пёс грызёт человека, человекахочется непременно спасти, хотя бы дело происходило, как теперь, на БожьемСуде… Но приказ кунса так и остался неисполненным. Во-первых, никто не посмел.А во-вторых, пёс отошёл сам. И отряхнулся, разбросав с морды красноватыебрызги. Руки и ноги Имрилла ещё дёргались в последних судорожных движениях, нискоро судороги прекратились.

Поединок был кончен.

Мыш снялся с дерева и полетел обратно на носовой штевеньлодки – ждать, пока вернётся хозяин.

“За друга – постою!

За друга я в бою

Суров!” –

Твердит любой из нас

И повторять сто раз

Готов.

Но это лишь пока

Не начался куска

Делёж.

А жизнь как наподдаст –

И друга друг продаст

За грош!