Тигр медленно подтянул меня выше, потерся носом о щеку. И уткнулся в шею, тихо замурчав. Как ни удивительно, но ничего в моем побитом теле больше не болело. Я чувствовала себя здоровой, хотя и несколько уплывающей в расслабленную приятную негу. Если это был хитрый план Фаворры, то скоро он увенчается полной победой.

В таком состоянии я ему все про себя выдам и даже привру, если попросит.

Надо срочно собираться с мыслями и вспоминать задуманную схему спасения. Кажется, я хотела ему сказать: «Ты был неистов, крут… и так далее…»

Но… сейчас эта фраза показалась мне несколько… преждевременной. Настойчивые ласки тигра вышибали из меня всю заранее приготовленную логику оправданий.

Проклятие, совсем забыла, что там нужно было сказать перед этим.

Зато Диего все помнил.

— Немного расслабимся и я кое о чем тебя расспрошу, — промурчал он, прихватывая губами чувствительную кожу за ухом. — А ты мне все-все расскажешь.

На полицейской практике я пару раз видела как вернувшийся после какой-нибудь стычки Отряд мог тут же завалиться подремать на диванчике. Просто спокойно отрубиться, хотя должны были в этот момент захлебываться от переизбытка адреналина.

Или, отправляясь на захват, вместо того, чтобы полностью сосредоточиться на предстоящем задержании, бойцы вдруг начинали перебрасываться ленивыми грубыми шутками.

Они профессионально легко переключали эмоции. С готовностью в любую минуту полностью сосредоточиться или… отдохнуть.

Я так не могу.

О каком расслаблении идет речь, если предстоит серьезный разговор?

— Будешь пытать?

— Почему? — удивился Диего, не забывая увлеченно закапываться ладонями в порванные ленты на моей попе. Горячие поглаживания мешали сосредоточиться. — Просто небольшая мотивация, чтобы тебе было приятнее признаваться.

— Может быть не будем сочетать одно с другим?

— Мне лично не мешает.

И он с удовольствием лизнул по мочке уха, обводя его по краю. Я слушала глубокое, все более неровное, заинтересованное дыхание и бедром чувствовала, что ему… действительно не мешает.

— Как ты можешь быть таким спокойным?

— А что я могу изменить? Мне досталась девушка, нафаршированная секретами словно обойма — патронами.

— Ничего смертельного для тебя в моих тайнах нет. Они скорее для меня опасны. Так что насчет пуль неудачное сравнение.

Я отодвинулась, упираясь в него руками. На смуглых плечах мои ладони казались ослепительно белыми.

— Неудачное, — покладисто сказал Диего. — Пусть будет — как собака в блохах. Ловишь одну твою тайну и сразу выпрыгивает другая.

Прозвучало двусмысленно, учитывая, что он продолжал поглаживать мой зад и с восхищением при этом рассматривал грудь, норовящую сбежать из крошечного золотистого бюстгальтера.

Вид у него при этом был донельзя довольный.

— Сначала все-таки поговорим, — твердо сообщила я, не желая признаваться себе, насколько мне нравится, когда он так смотрит… — Представь, вдруг после общения я вообще не захочу с тобой расслабляться.

Фаворра моргнул. По его лицу мелькнуло темное облако непонятной эмоции. И я вдруг осознала, что сейчас он от меня полностью закрыт. А еще… ох… он же оттягивает разговор, дает мне возможность собраться с мыслями.

Для допроса это неприемлемо, преступника всегда лучше колоть сразу, пока он не одумался и не сообразил, как выкрутиться. Командир с трудом переступает через профессиональные инстинкты, но… не хочет вынуждать. Не желает допрашивать.

- Я должна признаться сама?

С его лица ушла улыбка.

Диего нажал на мою спину, руки подломились, и я упала ему на грудь. Припечатываясь рывком к твердому горячего телу, от неожиданности выбивая воздух из легких.

— Можешь не признаваться, Ева. Скажешь сейчас «нет» и все. Поднимемся и пойдем смотреть, чем там закончилось противостояние претендентов на корабль. Захватить поодиночке силенок маловато, а полюбовно договориться мы им вчера не дали.

— И ты… — мой голос дрогнул, — не будешь требовать объяснений тому, что видел… эм… в моем исполнении?

— Я постараюсь понять. Но не знаю как мы будем дальше без доверия. Я предлагал тебе стать моей девушкой и даже Тенью. Это связь ближе, чем в Отряде, а ведь я любому из парней полностью доверяю. Но не тебе…

— Не мне?!

— Ева, была информация о Владимире, которую ты от меня утаила?

Смена темы привела меня в замешательство.

— Ну-у. Эм. Кое-что, не касающееся расследования.

— Он подозреваемый. Человек, у которого были и мотив и возможности отомстить своим бывшим одноклассникам. Из-за того, что его влияние на Дюранов практически доказанный факт, Крейг утверждает, что волки вообще невиновны, а на них с сестрой было ментальное воздействие. Тебя он, оказывается, выкрал в следствии «психического помешательства», называет себя пострадавшим и обвиняет полицию в побеге настоящего преступника.

— Но без нас он бы даже не узнал об участии Владимира! Это мы раскрыли дело.

— Ева, дело не в этом. Крейга я посадил, вернусь и семь шкур с него спущу. Дело в Трельяке. Ты знаешь о преступнике больше, чем говоришь. Скрываешь от меня, хотя я твой командир. Ты выросла в уровнях, не сказав мне ни слова, и умалчиваешь о новых, очень подозрительных талантах, хотя мы с тобой близки. Или секс для тебя не причина доверять партнеру, как и служба не повод быть честной с братьями по оружию?

Мое щеки начали гореть.

Он был прав. Во всем. Если бы дело не касалось слишком непростой тайны.

— Я… опасаюсь, — живот скрутило. Интуиция билась в судорогах, пытаясь перехватить управление. Еще можно было выкрутиться, придумать ни к чему не обязывающее объяснение, но я уже все решила, падая в откровение с головой… В темный омут без дна. — Мои ментальные возможности… несколько нестандартны.

— Уже понял.

Он обхватил меня за плечи, не давая отстраниться. Приходилось говорить, почти касаясь губами губ. Мешая теплоту дыхания. Слова застревали в горле, но синий взгляд не давал отвернуться и замолчать, словно под гипнозом вынуждая меня рассказывать правду.

— Я… не знаю кто я. Но мой уровень иногда резко прыгает вверх.

— О… Как у кузнечика?

Он криво усмехнулся. Поднял бровь, ожидая ответной реакции, отказов и протестов.

Но я молчала.

— Ева, ты серьезно? — его голос звучал странно глухо. — С этим не шутят.

Пару секунд я не могла выдавить ни звука. Горло пережалось, хватало только на слабые вдохи-выдохи.

— Ева!

Больше не в силах выдерживать темнеющий тяжелый взгляд, кусая губы, я спрятала лицо на его плече.