— С трудом. Бр-р, — меня передернуло отнарисованной этим фавном картины, — бурная, однако, у тебя фантазия,Семен.

— А может, это мечта всей моей жизни. Что ты на это скажешь?

— То, что одни мечты, Семен, имеют обыкновениеразбиваться вдребезги, оставляя после себя жалкую и ненужную кучку осколков. Адругие мечты лопаются подобно воздушному шарику. Хлоп — и нет его. А третьивообще бесследно испаряются.

— Ты просто поэт, Леда. Но есть ведь мечты, которыестановятся реальностью. Возможно, моя именно из таких.

— Семен, — мне стал надоедать никчемныйразговор, — боюсь, что твои мечты как раз обречены на неудачу. Потому что,если ты сейчас от меня не отстанешь, то я собственноручно большим молотком,который стоит в каморке дяди Сережи, разобью их вдребезги. Что ты на этоскажешь?

— Ладно, Леда. Я понял, — Гузько слегка поерзал ипоковырял пальцем в ухе. — Это я ведь все говорил, чтобы разговорподдержать. У нас тут с недавних пор начало черт знает что твориться. И мнекажется, что это, богиня, твоя заслуга.

— В каком это смысле? — Я, не понимая, уставиласьна Семена. — А ну, объясни.

— Во-первых, — он загнул указательныйпалец, — ты звонила Лильке и что-то ей такое сказала, после чего Илюшачуть дуба не дал. Но все-таки выдержало крепкое редакторское сердце, и он намустроил взбучку. Во-вторых, Лилька тоже, не будь дурой, всех этих нападоктерпеть не стала и кое-куда смоталась. Но потом вернулась, закрыла за собойплотно дверь в кабинет главного и тихонько с ним о чем-то поговорила. Главныйтеперь ходит, как из-за угла мешком ударенный, а Лилька наслаждается свободой ивластью.

— Ну и что, — перебила я нашего любителясплетен. — Что здесь особенного? Могу сказать, что я действительноподкинула Лильке скандальный материальчик насчет одной модели, но Илюше это непонравилось, потому что именно сейчас наша газетка должна превозносить ее донебес. Вот наш редактор и сорвался. Еще бы! Заказ на восхваление, а тут с ногдо головы грязью обливают… Вернее, с головы до ног. Хотя, знаешь, Семен, я ведьне далее как вчера с этой самой моделью разговаривала…

— С Дианой! — Семен радостно потер ручки ипридвинулся ко мне. — Ну и как она?

— Обыкновенно. Улыбалась, мило шутила. Да подожди, даймне сказать. В разговоре выяснилась одна вещь. Она нисколько не расстроиласьбы, появись хоть сотни скандальных статей. Это только прибавило бы ейпопулярности. Сейчас ведь очень многие поддерживают интерес к себе тем, чтопоявляются в подобных скандальных хрониках. Так что Пошехонцев зря из себявыходил. Вполне мог позволить Лильке напечатать статью.

— Но ведь не позволил же. Наоборот, запретил подобныевещи к нему тащить. Но потом Лилька все же сумела от него чего-то добиться.

— Это тоже понятно. Она могла с кем-то договориться, апотом шантажировать Илюшу. Мол, если что не так, то вот эту самую статьюнапечатают там-то и там-то. Уж не знаю, чем наши спонсоры умудрилисьПошехонцева запугать, но, видимо, он здорово струхнул. Поэтому и притих до порыдо времени.

— Ладно, — Семен задумчиво почесал животик,видневшийся сквозь расстегнутую рубаху, — две загадки ты мне помоглаотгадать. Впрочем, это было не так уж и трудно. Сопоставив одно с другим, мы исами пришли бы к этому решению. Но вот третья загадка действительно проблема.

— Ты о чем, Семен? И перестань сам говорить загадками.В чем дело?

— Дело в том, что исчез дядя Сережа. — Гузькоуставился на меня, словно я что-то знала, но говорить не собиралась.

А я не могла прийти в себя. То, что мне рассказал дядяСережа, было цепью просто невероятных совпадений, странным стечениемобстоятельств. Но я не могла и думать, что он…

— Подожди, Семен, — я тряхнула головой, —объясни толком, как пропал, куда, когда?

— А вот после того, как ты с ним поговорила, а потомупорхнула, счастливая вся и довольная, со своим знаменитым субъектом, —Гузько неприязненно сморщился, — народ тоже решил, что ему здесь особенноуже делать нечего, и стал собираться. Кто-то быстро ушел, кто-то подзадержался.Вернее, остались двое — Мишка и Герка.

— Понятно, — я усмехнулась. — Даже гадать нестоит, о чем они здесь спорили. Куда бы пойти набраться. Ну и что из того, чтоони остались? Они так каждый божий день остаются.

— Вот я и говорю, — Семен терпеливо ждал, пока я выскажусь, —они сидели себе в уголочке и мирно соображали, куда бы им лучше податься.

— Да, выбор, надо сказать, у них был большой, — неудержавшись, поддела я. — К чему же они пришли?

— Ты можешь не перебивать? — окрысилсяСемен. — Я так и до вечера не кончу.

— Неужели ты такой половой гигант, Семен? — Яневинно заморгала. — Хотя для всех, чувствующих язык, правильнее было бысказать «закончу». И по смыслу, и по факту.

— Язва, — процедил Гузько, помолчал некотороевремя, но потом все же пересилил себя. — Так вот, парни сидели в уголочке,обсуждали свои темы и видели, как дядя Сережа вышел из своей каморки со старымтаким саквояжем. Ребят он не заметил, они вон там, за шкафом, обретались, ноони его в зеркало хорошо видели. Вышел он со своим саквояжиком, значит,огляделся, потом к кабинету главного подошел, но остановился. Словно зайтихотел, но потом передумал. Постоял он так немного, постоял, развернулся и пошелк выходу. Мишка с Геркой еще удивились: что это, мол, с ним? А на следующийдень он на работу не вышел. И вчера его не было, и сегодня. Домой ему звонили,но там никто не отвечает. Пробовали с родственниками связаться, но такжевпустую. Мишка не поленился и домой к нему слетал. Соседи говорят, что сами егонесколько дней уже не видели. А вот теперь скажи, Леда, что ты об этом думаешь?

— Не знаю, — честно призналась я. В голове былполный сумбур.

— А вот мне кажется, что Воронцов пропал послеразговора с тобой. Или скажешь, что я не прав?

— Семен, — я набрала в грудь побольшевоздуха, — то, о чем мы говорили с дядей Сережей, касается только нас, ини тебя, ни кого-то другого я в это посвящать не собираюсь.Хотя для меня тожеостается загадкой, почему он пропал. Ни о чем особенном или криминальном мы сним не говорили. Не понимаю…

— А о чем вы говорили? — Семен если хотел, то могбыть очень настойчивым. — После ничего не значащего разговора люди несобирают вещички и не пропадают.

— Тебе бы в следователи податься, Семен, — япокачала головой. — А говорили мы с ним об искусстве. Я рассказывала овыставке, на которой недавно была, а он мне о народных умельцах. Но почемупосле этого разговора он решил исчезнуть, я не знаю.

— Да, странно получается. — Семен поднялся. —Ладно, чао, bambina. Надеюсь, что с нашим дядей Сережей ничего не случилось.Плохого.

Я тоже очень на это надеялась. Действительно, страннополучается, если сопоставить все факты. Но все же мне казалось, что Воронцов покаким-то своим причинам, вовсе не связанным с нашим разговором, решил на времяудалиться. Не надо заранее думать о плохом и излишне все драматизировать.