— Послушайте, — Алексей зло посмотрел наменя, — вас это не касается.

— Деньги меня не интересуют, — Диана оставаласьвсе такой же спокойной, все мои выпады не достигали цели, — мне простоинтересно сняться в маленькой песне.

Гитаристы на сцене, похоже, все-таки сумели совладать сосвоими инструментами, раздались первые пробные аккорды. Пора было возвращатьсяна свое место к своему Герту и его пиву.

— Ладно, — проговорила я, — оставляю вас. Новы знаете, Диана, что наша газета «Вечерние новости» планирует интервью с вами,поэтому нам вскоре предстоит снова встретиться.

— Хорошо, — Диана кивнула, — я рада нашейвстрече, мне было приятно с вами пообщаться, поэтому с удовольствием поговорю свами еще раз.

— Вы со всеми журналистами так любезны? — Япопыталась сдержать раздражение.

— Нет, — она снова улыбнулась, — но вычеловек особенный. Мне жаль, что я вызываю у вас раздражение.

Вот так номер! Она еще и жалеет. За время нашего разговораона беспрестанно старалась меня убедить, что совершенно не похожа на красивых ипустых моделей, которых развелось в изобилии. Она демонстрировала мне, чтоявляется весьма тонкой и чувствительной натурой, к тому же умна… Но япостаралась не поддаться ее чарам. Клеймо порочности невозможно было прикрытьникакими заумными разговорами, никакой изысканной красотой.

— Простите, Леда, — обратилась она ко мне, —а о чем будет интервью, какие вопросы вы будете задавать?

— О ваших пристрастиях, разумеется, — я пожалаплечами. — Что вам больше нравится, что вы больше любите, переченьстандартный. Кроме этого, обязательно о том, как вы попали в модельный бизнес ичто вам нравится или не нравится в вашей работе.

— С удовольствием отвечу. — Диана держалась, какскромная школьница. — А когда будет интервью?

— Это решит наш главный редактор. До свидания,Диана, — у меня нашлись силы вежливо попрощаться.

— До встречи, Леда, — откликнулась она, —буду ждать звонка.

«Ну и девка! — думала я, поднимаясь наверх. — Надоже такое придумать! Она с удовольствием будет отвечать на мои вопросы. Нет, нувы такое видели? А выдержка у нее не чета моей. Крепкий орешек, что и говорить.Но откуда эта снисходительность, это ощущение превосходства над другими? Да,эта шлюха знает себе цену и других заставляет поверить, что ее цена оченьвысока!»

Возмущению моему не было предела, я не замечала ничеговокруг и, разумеется, в тот момент не обратила внимания на странного пожилогочеловека, ставшего свидетелем нашей беседы с Дианой. Только раз, метнув взглядв сторону, я почти физически ощутила на себе пронзительный взгляд колючих глази увидела мужчину в темных очках и молодцеватой бейсболке, полностью скрывающейволосы.

А все-таки на кой черт меня понесло с ней общаться, не могласпокойно посидеть на месте? Я ругала себя последними словами. Ведь о самомглавном я ее так и не спросила. Несколько раз меня просто подмывало сказать провазу, но что-то останавливало. Затмение на меня нашло — не иначе. А ваза эта…Ну что в ней такого особенного, что она любой ценой решила ее заиметь? Ничегоне могу сказать — отличная работа, сразу видно настоящего мастера. Смотришь нанее, как на какое-то чудо. Но неужели Диана действительно способна отдатьсясовершенно незнакомому человеку за эту вещь? Или у молодых сейчас такиепричуды? Может, я безнадежно отстала от жизни? Или она настолько бесстыдна, чтоне боится бросить вызов окружающим? Смело, ничего не скажешь…

Одолеваемая такими мыслями, я шлепнулась на жесткое сиденьерядом с Гертом. Тот, нисколько не удивившись ни моему отсутствию, ни моемупоявлению, молча протянул мне банку с пивом.

— Герт, — я нагнулась к нему, потому что из-загрохота, доносившегося со сцены, закладывало уши, — ты хорошо их знаешь?

— Так-сяк. А что? — Герт смотрел на меня. —Что тебя интересует?

— Что они такое выделывают? Ничего же не слышно!

— Это только начало. Потом станет потише. У них естьинтересные электронные примочки. Звук просто плывет. А в паре песен гитаристтакой запил проведет — закачаешься.

— А я подумала, что это металлюги, причем самогонизкого пошиба.

— Они и есть металлюги, — он склонился ко мнесовсем близко, — только, как сейчас говорят, новой формации. Ничего,дальше будет получше.

— Боюсь, что до «плывущего звука» я просто не доживу.Оглохну. Герт, давай уйдем, если можно, — я умоляюще посмотрела на него.

— Да нет проблем, — Герт поднялся, — пошли.

Мы пробирались к выходу, и я заметила, что не одни мырешились на такой шаг. Не скажу, что публика разом повалила из зала, но многиерешили оградить свои барабанные перепонки от шумового насилия. Около выходасконцентрировалась небольшая кучка народа, среди которой стоял смутно знакомыймне человек. Я еще не успела вспомнить, где встречалась с ним, как Герт увлекменя к машине.

* * *

Меня встретил привычный шум, гам, тарарам. Значит, ИльяГеннадьевич пришел наконец-то в себя и сменил гнев на милость. А это весьмаблаготворно сказалось на умонастроении сотрудников, жизнь вошла в привычнуюколею. Как, интересно, поживает Лилька?

Моя коллега поживала вполне сносно, вернее, намного лучше.Она цвела и пахла, как только что распустившаяся роза. И выглядела на редкостьпривлекательно и сексапильно. Новая прическа, новый макияж, даже духи, кажется,сменила — словом, поменяла свой имидж, что удивительно пошло ей на пользу.

Я подумала о том, что нужно спихнуть на пол бумажные завалы,но почему-то воздержалась. Отодвинув их в сторонку, чтобы не мешали, решиланемного поработать. Материал был почти готов, осталось немножко подправить,кое-чего добавить, а затем запастись терпением и звонить в «North Wind». Там,конечно, мне обрадуются. Так обрадуются, что примут просто с распростертымиобъятиями. Ладно, немного времени для спокойной жизни у меня все-таки есть.

Пожалуй, со спокойной жизнью я немного поторопилась, потомучто рядом возник Семен Гузько.

— Неплохо выглядишь, bambina, — заявил он. —Если бы не твое привычное кислое выражение лица, то было бы просто идеально.

— Семен, — я говорила спокойно и даже вежливо, —тебя прямо сейчас послать, или ты сам уйдешь, не отрывая меня от творческогопроцесса?

— Конечно, конечно, богиня, я сам уйду своими грешныминогами, — он взял свободный стул и устроился рядом со мной, — если тымне немножко кое-что растолкуешь.

— Вообще-то у меня нет времени. — Разговаривать сГузько у меня не было никакого желания.

— Так я и не собираюсь с тобой до вечера чай распивать,хотя неплохо бы. — Гузько зачмокал. — Представляешь, Леда, ты и ярядышком возле самовара в деревенской избе да после бани. И блины горячие настоле, и варенье клубничное. Можешь себе такое представить?