– Вот моя визитная карточка, на случай, если вы вдругпередумаете… – и торопливо положил прямоугольничек из плотной бумаги настол. – Здесь адрес магазина, телефон, оба мобильных…

Манолис поморщился:

– Заберите. Мы уже все обговорили…

– Вы все же подумайте, – сказал Смолин, на парушагов отступая от стола.

С неописуемой гримасой покосившись на визитку, безусловно, сего точки зрения, осквернявшую озаренный аурой творчества приют Мельпомены,Манолис все же не пытался ее вернуть Смолину – видимо, брезговал и касатьсяэтой дряни из другого мира, столь вульгарного и грязного…

Смолин поклонился без всякого изящества и направился квыходу. Отчетливо разобрал произнесенное в гостиной:

– Риточка, выбрось эту гадость в ведро…

Никто его не провожал, и Смолин мог себе позволить роскошьне следить за мимикой – когда он спускался по лестнице, бормоча под нос матюки,встречная старушка даже шарахнулась, косясь боязливо, неприветливая, надополагать, была у него сейчас рожа, напрочь лишенная братской любви к ближнему итому подобных телячьих нежностей…

А буквально через четверть часа настроение испортилось ещебольше – хотя дальше, казалось бы, некуда…

На сей раз бравые ребятки из отдела по борьбе с незаконнымоборотом оружия навестили магазин «Эльдорадо», принадлежавший Вилену Фокину попрозвищу «Доцент» (поскольку он, немалые усилия отдавая антикварной торговле,оставался еще и практикующим лектором кафедры биологии Шантарского универа).Все произошло по той же схеме: сначала не внушавший подозрений субъект прикупилсебе прусскую чиновничью шпагу времен империи, а стоило ему выйти из магазина –влетели… Вообще-то в данном конкретном случае следовало качать права,высвистывать адвокатов и сопротивляться, не переходя законные рамки, – вотличие от всех прочих, у Фокина-то как раз имелась оформленная соответствующимобразом лицензия на торговлю холодняком и изделиями из драгметаллов. Однако онвопреки писаным регламентам не вписал данные покупателя в соответствующийгроссбух – и, кроме того, будучи в некоторых отношениях классическиминтеллигентом, перетрухнул, а потому и не качал прав…

Снова – изъятие всего имевшегося в магазине холодняка, средикоторого имелась и пара вещичек, принадлежавших Смолину. Но самым печальнымбыло не это. Происходящее целиком и полностью укладывалось во фразу из старогоанекдота: «Тенденция, однако». В самом деле, чрезвычайно походило на кампанию.Подобные кампании на антикварный рынок влияют исключительно скверно – апротивоборствовать им никак невозможно. Остается жить максимально осторожно,рассчитывать каждый шаг, к каждому покупателю из новых рентгеновскиприглядываться, богу молиться, чтобы это стихийное бедствие поскорее кончилось…

Заведя машину во двор да так и оставив ее по летнему времениу самых ворот, Смолин, уже с наработанной за полгода сноровкой, захлопнулкрашенные в армейский зеленый цвет створки – под азартный лай прыгавшей в своемвольере Катьки. Судя по тому, что она пребывала за решеткой, дела у Глыбыобстояли романтично…

Для подтверждения догадки Смолин сделал несколько шагов всторону баньки, прислушался – и точно, оттуда явственно доносились характерныезвуки, разве что чересчур драматические какие-то, очень уж ойкало и охалосоздание женского пола. Смолин постоял, кривя губы, но решил, что беспокоитьсянет смысла: его битый жизнью квартирант слишком серьезную школу прошел, чтобы вполовом вопросе налетать на нехорошую статью подобно прыщавому сопляку…

Он круто повернулся на каблуках, пошел к вольеру, откуда нанего с обожающим визгом таращилась Катька – существо восьми месяцев от роду,кавказская овчарка по происхождению, этакая палевая кудряшка весом всего-токилограммов в сорок. На вид безобиднейшая личность – вот только не далее какпозавчера насквозь прохватила ладонь монтеру: ну, сам виноват, его, какчеловека, наставляли ни в коем случае руку в вольер не совать, а он, обормот,хотя и трезвый, решил сдуру, что, ежели собачка ему улыбается и хвостикомвиляет, ее и погладить можно. Вот Катька, не переставая улыбаться, его малостьи приласкала…

Смолин протянул руку, погладил собаку по башке – Катька,передними лапами опершаяся на рабицу со своей стороны, была прямо-таки с негоростом. Сунул ей длинный батон и направился в дом, оглядываясь не безудовольствия: как-никак усадьба у него была первая в жизни.

Никак нельзя сказать, что он стал владельцем особняка:кирпичный домик особой роскошью не блистал. Кухня и две с половиной комнатки,плюс обширная мансарда. Да и район был не из самых престижных – но и небичовской, что немаловажно. Зато подключен был к городским теплосетям иводопроводу и, что гораздо существеннее, располагался в живописнейшем месте –на правом берегу Шантары, на самой серединке высоченного пологого склона, гдесовсем близко начинался заповедник с его чащобами и причудливыми скалами. А видоттуда открывался чуть ли не на весь Шантарск. По уму, следовало бы перебратьсясюда окончательно, но Смолин никак не мог побороть окончательно полувековойинстинкт коммунального человека, полсотни с лишним лет (за вычетом двух наказарму и шести на барак) обитавшего исключительно в квартирах: двухэтажныйдеревянный дом, пятиэтажка, девятиэтажка, снова пятиэтажка… Трудно было порватьс муравейником окончательно…

А уж цветов, клумб… Прежние хозяева огородом практически неувлекались – так, пара-тройка грядок, – все усилия сосредоточив на цветах,не на продажу, а для собственного удовольствия. В этом, пожалуй, был смысл –даже Смолин, достаточно равнодушный ко всему этому разноцветному, пахучему иразномастному буйству, порой испытывал слабый намек на умиление: красиво всеже…

Он открыл незапертую дверь, с ходу направился в самуюбольшую комнату, которая обычно пустовала (сам он прочно обосновался вмансарде, ему хватало). Света зажигать не стал, было еще достаточно вечернего.Вот только дверь тщательно притворил за собой и крючок накинул (Глыбе онсоврал, что крючок остался от прежних хозяев, и руки как-то не доходят снять –иначе, чего доброго, своим неслабым разумением быстро догадается о подлинныхпричинах и начнет шарить, не доберется, конечно, но все равно, неприятнополучится…)

Надо же, каким параллельным зигзагом работали у них спокойным Кащеем соображалки – разве что отличаясь в деталях…

В углу комнаты вздымался корейский сейф метровой высоты,светло-коричневый, с двумя замочными скважинами и двумя цифровыми колесиками.Там и в самом деле лежала кое-какая мелочовка, но это был отвлекающий объект,нечто вроде фанерных макетов самолетов на ложных аэродромах, которые противникприглашается бомбить до посинения – а настоящие-то поодаль, отличнозамаскированные…

Прислушавшись, он подошел к абстрактной скульптуре, намертвоприсобаченной к обитой вагонкой стене – хромированный стальной лист в формепалитры, на котором прихотливо разбросаны кропотливо приделанные, самыенастоящие, разнокалиберные замочные скважины числом не менее дюжины, ключи, отплоских современных до старинных купеческих от амбарных замков, гаечные ключи,лезвия ножей и прочий металлолом. Извлек из кармана связку ключей, самыйкрохотный вставил в одну из скважин и повернул три раза против часовой стрелки.