По мнению В. Молтусова, осаждая Полтаву, шведское командование преследовало двоякую цель: с одной стороны, вовлечь русскую армию в генеральную битву, а с другой, – добиться более или менее крупного успеха в ходе войны в Украине, чтобы привлечь к себе казачество и обеспечить в оперативном и информационно-пропагандистском плане возможность отступить для продолжения кампании в Правобережную Украину, переправившись через Днепр у Переяславля[265]. В связи с замедленным реагированием на события вокруг города со стороны русского командования, осада намеренно затягивалась королем с помощью методичного ведения инженерных работ, хотя не меньшее значение при откладывании решительного штурма имели опасения понести большие потери, связанные с упорным характером обороны города (к тому же защищаемого многочисленным гарнизоном с хорошей артиллерией. – П. Б.). Вместе с тем при настойчивом и активном ведении осады такие посредственные крепости, как Полтава, по опыту не могли продержаться более 20 дней.

Если это действительно верная точка зрения, то решение царя Петра перейти от стратегии «истощения» (нем. «Ermattungstrategie») к стратегии «сокрушения» (нем. «Niederwerfungstrategie»), вплотную приблизив свои главные силы к армии противника под Полтавой, является серьезной стратегической ошибкой, продиктованной замыслом шведского командования. Критическое истощение военных средств и отступление шведских войск от Полтавы оставались только вопросом времени даже в случае взятия крепости, так что предоставленная шведам возможность навязать русским сражение означала риск поражения и уничтожения армии, что противоречило всей уже оправдавшей себя до этого стратегии ведения войны.

Здесь вполне уместна аналогия с Отечественной войной 1812 года на этапе битвы под Бородино, которая состоялась по воле императора Александра I Павловича из личных и политических соображений, вопреки общему стратегическому плану, разработанному Михаилом Барклаем-де-Толли (Михаэль Андреас Барклай-де-Толли, нем. Michael Andreas Barclay de Tolly). Полный разгром русской армии под Бородино мог бы кардинально изменить оперативно-стратегическую ситуацию на театре военных действий в пользу французских войск, тогда как поражение французской армии под Бородино точно так же привело бы французов к отступлению из России, как и последующее развитие кампании с взятием Москвы и боевыми столкновениями под Тарутиным и Малоярославцем. Собственно потери французов в Бородинской битве, которыми оправдывают ее необходимость и целесообразность русские, советские и российские историки, в действительности почти ни на что не влияли, так как отступление из России было продиктовано французскому командованию не ослаблением армии, но отсутствием предметов снабжения. Соответственно, Великая Армия, не понесшая потери под Бородино, быстрее израсходовала бы ограниченные запасы продовольствия и фуража и, следовательно, должна была бы еще раньше уйти из Москвы.

Однако и в том и в другом случае объективные военные расчеты отступили перед субъективными желаниями царствующих особ. Нам представляется, что рискованное стремление всегда осторожного царя Петра к решительному столкновению с королем Карлом на поле битвы было обусловлено индивидуально-психологическими свойствами личности Петра Алексеевича Романова.

Описания внешности царя, даваемые его современниками (высокий рост – 2,045 метра, сутулость, длинные конечности[266]), а также восковая статуя («восковая персона») и бюсты на основе посмертной маски работы Б. Растрелли (Bartholomeo Karl Rastrelli), отражающие реальные пропорции его тела и внешности, позволяют использовать для характеристики психологического профиля Петра I результаты исследований известного немецкого ученого-психиатра и психолога Э. Кречмера (Ernst Kretschmer).

Э. Кречмер, рассматривая психиатрические проблемы с конституциональной (генотипической) точки зрения, высказал мнение, что телесный и психический типы обусловлены эндокринной каузальностью, поэтому в большинстве случаев можно распознать соответствующие психофизические взаимоотношения: «Для психиатра не существует более безразличных вещей в строении тела пациентов»[267]. Однако отдельные морфологические детали важны лишь в рамках больших типичных общих картин строения тела.

Кроме того, по результатам исследований психиатрических больных обнаружилось, что черты лица концентрированно демонстрируют значительную часть выявляющихся в общем строении тела анатомических структурных принципов. «Лицо – это визитная карточка общей индивидуальной конституции»[268]. В чертах и мимике лица отражены особенности психомоторики и эндокринный генезис человека.

Соответственно, по мнению Э. Кречмера, анатомическое строение тела и конфигурацию черт лица целесообразно использовать в качестве психофизической конституциональной формулы.

Разделив людей на две группы, по их склонности при определенных условиях жизни и развития к тем или иным типам эндогенных психических заболеваний: 1) циклотимические (или циркулярные) – колеблющиеся между здоровьем и болезнью личности, принадлежащие к тому конституциональному кругу, представители которого обнаруживают в легкой степени основные симптомы маниакально-депрессивных психозов (в переходной форме между здоровьем и болезнью – циклоиды); 2) шизотимические – принадлежащие к группе, склонной к шизофрении (в переходном состоянии – шизоиды), Э. Кречмер установил основные и смешанные типы внешности, отвечающие каждой из этих групп.

В частности, рассматривая диспластические специальные типы, объединяющие варианты внешности, сильно уклоняющиеся от главных, наиболее часто встречающихся типов (названных астеническим, атлетическим и пикническим типами), Э. Кречмер описал подгруппу из мужчин-шизофреников с высоким ростом и черепом в форме башни, которые имеют много общего с чертами царя Петра[269]: «Ниже узкоидущей надстройки башенного черепа сидит очень высокое костлявое лицо с выступающим, в корне резко втянутым, тупым носом. Нижняя челюсть часто высока и груба. Неподвижные усы торчат как щетки, брови также чрезмерно разрослись. Кроме того, во многих случаях волосы на голове очень густы. Это, уже само по себе страшное, лицо со своеобразным черепом и щетинистой бородой сидит на длинной, вытянутой, непропорционально сложенной фигуре. Большинство представителей нашей группы выше среднего роста (максимум – 184, минимум – 168 см) и обнаруживают габитус, представляющий нечто среднее между астеническим и атлетическим. Осанка часто дряблая, несколько согнутая, на длинных тонких руках висят большие кисти, встречаются фигуры неуклюжие, мускулистые, с широко выступающим плечевым поясом или диспропорциональные – с узкими плечами и длинной, узкой грудной клеткой». И далее: «В одном из случаев наблюдались в комбинации: чрезмерная длина конечностей, гипоплазия яичка и половых органов и гомосексуальность с детства».