Я ушла от Дебби и Шерил и направилась в туалет с телефоном в руке. Зайдя внутрь, я спешно зарегистрировалась на сайте по поиску жилья и нашла этот дом. Затем договорилась посмотреть комнату.

Я уставилась на дом в оцепенении. У меня было такое чувство, будто я нашла старого друга. Или врага.

Сейчас Алекс смотрит на меня, слегка раскрыв рот, точно так же, как доктор Уилсон, когда я открыла ему свой секрет. Добрый доктор, который гордится своей манерой держать себя в руках, поспешил скрыть свое удивление и настоял, чтобы я рассказала ему больше. Но я не смогла бы рассказать больше, даже если бы захотела. Я была опустошена, раздавлена, едва могла думать.

— Я не понимаю, — наконец произносит Алекс, чуть качнув головой. — Что значит, ты жила в этом доме? В доме по соседству с домом тети Пэт?

— Нет, я имею в виду дом по соседству с Санта-Клаусом на Северном полюсе, — отвечаю я язвительно. — Конечно, я имею в виду дом, где я снимаю комнату.

— Когда ты там жила? — мне приятно видеть, что он начинает есть свои любимые роллы.

А теперь самое сложное.

— Я не знаю.

Не донеся ролл до рта, Алекс одаривает меня скептическим взглядом из-под ресниц.

— Сегодня я работал с очень требовательным клиентом, настоящим придурком в стиле «да ты знаешь кто я такой?», не успел пообедать, и все, чего я хочу, это выпить полпинты и лечь спать.

Он действительно выглядит уставшим. У него темные круги под глазами, а кожа выглядит так, как будто ей не помешает укол витамина D.

— Помнишь, что случилось той ночью, когда мы пошли к тебе? — медленно произношу я.

Как это можно забыть?

Он неохотно кивает и засовывает ролл себе в рот.

Мои нервы на пределе.

— Мне снятся кошмары. Иногда я хожу во сне. Они снятся мне с самого детства. Всегда одни и те же. Женщина кричит, дети кричат, кто-то бежит за мной с ножами, которые превращаются в страшные иглы. Еще я вижу мышь с самыми большими на свете мертвыми глазами, которые смотрят на меня. Все заканчивается мужским криком. Но совсем другим. Следующее, что я помню, это как уезжаю из дома в машине, — я поспешно облизываю губы, прежде чем продолжить: — Единственное, что бросается в глаза на фасаде дома, — это круг, выгравированный в камне, с ключом внутри. Уверена, ты видел его, когда навещал тетю Пэтси.

Он сощуривает глаза, размышляя. Когда он понимает, о чем я говорю, его брови взлетают, как бы говоря: «Ага!»

— Это клеймо каменщика. Кто бы ни построил дом… это его клеймо, подпись, если угодно, чтобы рассказать миру о том, что именно он его построил. Я изучала клейма и не смогла найти ни одного подобного. Оно уникально. Единственное в своем роде. Я подумала, что если найду его, то — бинго! — найду и дом. Так и оказалось.

Алекс проглатывает остаток ролла, и его кадык вздымается.

— Это жесть. Крики, ножи и иглы. Клейма каменщиков.

— Помнишь шрамы, которые ты видел у меня на теле?

Он один из немногих людей, кого я знаю, кто не отворачивается с жалостью или отвращением, когда видит мои шрамы. Даже когда мы в первый раз оказались в постели, он не отвернулся. Не спросил меня, исчезнут ли они со временем. Не спросил о пластической хирургии. Вообще ничего не спросил.

Он говорит мне:

— Шрамы для меня не проблема, — похоже, он обижен.

— Это я знаю.

Не шрамы подтолкнули его бросить меня.

— Ты вообще веришь мне? — говорю я умоляющим голосом.

— Я точно верю, что тебе снятся эти сны, но что касается остального… — он разводит руками. Ну, по крайней мере, он не сбежал.

Не могу удержаться от безрадостного смешка, который оставляет жгучее ощущение у меня в груди.

— Я знаю, это звучит безумно.

— Дело не в этом, — он говорит очень нервно, двигая руками, поднимая плечи и оглядываясь вокруг. — Просто наш разум может играть с нами столько всяких шуток. Много лет назад я сильно напился и проснулся, думая, что попросил свою девушку выйти за меня замуж. Я прокручивал эту сцену в своей голове, картинку за картинкой. Она казалась настоящей. Ну и наделал я тогда в штаны: она прекрасная девушка, но чтобы жениться на ней… Нет уж, спасибо. Оказалось, что я никогда не делал ей предложения, все это почудилось мне по пьяни.

— Так ты женат? — дразню его я.

Он закатывает глаза:

— Знаю, знаю. Пора на прием к мозгоправу… — тут его веселье резко обрывается. — Лиза, я не имел в виду…

— Все в порядке. Хватит обращаться со мной как с хрустальной вазой. Мои родители поступали так всю мою жизнь.

— Ты спрашивала родителей о прошлом? Об этом доме?

— Да, и они отрицают мои догадки, — я снова чувствую, как во мне закипает гнев. — Я знаю, что они не говорят мне правду.

— И зачем им врать тебе?

Теперь моя очередь дергаться.

— Я обсуждала это со своим психотерапевтом, — я не говорю ему о своих подозрениях, что доктор Уилсон тоже что-то от меня скрывает. — Человек, который покончил с собой, и надпись на стене, — я продолжаю. — Я не знаю, как это объяснить. Называй это шестым чувством, но это как-то связано с моим прошлым. С тем, что случилось со мной в том доме.

Когда я обнаружила прощальное письмо, то почувствовала, будто еще один кусочек головоломки, связанной с моим прошлом, встал на место. Поэтому мне нужно разузнать о человеке, который написал его: путь к нему — это путь к моему прошлому.

— И ты хочешь, чтобы я помог тебе выяснить, есть ли другие надписи на стене, и перевести их, если они обнаружатся? — верно подытоживает Алекс.

Я не собираюсь ходить вокруг да около:

— А ты поможешь?

Он оставляет вопрос без ответа и ест еще один ролл. Я чувствую прилив адреналина, от которого меня бросает в жар. Если он не протянет мне руку помощи, я не знаю, что буду делать.

Он облизывает соус с пальцев. Наклоняется вперед.

— Значит, так. Если продолжение текста у тебя в комнате, я тебе помогу. Если нет, я хочу, чтобы ты расторгла договор аренды и съехала из того дома.

Сначала я возмущаюсь. Кем он себя возомнил, чтобы мне приказывать? Неужели он думает, что я смогу просто встать и покинуть дом после того, как наконец нашла его? С таким же успехом я могла бы перерезать себе горло. Но ему это знать необязательно.

— Договорились.

Мы пожимаем друг другу руки.

— Когда мне прийти?

— Хозяева должны уйти завтра вечером. Марта сказала, что они идут в театр на «Макбета». Я позвоню тебе.

Я годами охотилась за домом с уникальным клеймом каменщика и переехала в него с намерением разобраться в том, что же на самом деле произошло там двадцать лет назад. И все это только потому, что я отрывками помню какие-то крики и то, как меня увозили на машине из этого дома. Когда мне было пять. Это не просто звучит безумно. Это и есть безумство.