— А почему вы сказали, что их отношения были очевидныммезальянсом? — спросила Настя.

— О, Настенька, если бы вы видели нашу Аллу Ивановну,вы бы не спрашивали! — Тамара весело улыбнулась и хитро подмигнула. —Вы же видели Костю, правда? Назвать его красавцем или даже просто интересным ивидным парнем ни у кого язык не повернется.

— Не знаю, — призналась Настя, — мне так и неудалось разглядеть его лицо. Шапку видела, поднятый воротник видела, а лица вцелом — нет. Только нос. По-моему, он длинный и костистый.

— Совершенно верно. Когда вы увидите нашего Костю впомещении, без шапки и без куртки, вы поймете, что и все остальное в еговнешности такое же. А Алла… Она очень красивая, яркая, стройная, оченьженственная. Такая, знаете, с выразительными формами, высокой грудью, тонкойталией, длинными ногами. Губы хорошие, пухлые, четко очерченные. В общем,конфетка. Правда, в неподходящей обертке.

— Что вы имеете в виду?

— А вы представьте себе то, что я вам описала, да сдлинными белыми крашеными волосами, да с яркой губной помадой, да в облегающемсвитере с множеством стразов, да еще в юбке с высоким разрезом. Ну как?

Настя представила. Получилось довольно пошло и дажевульгарно, о чем она и сообщила Тамаре.

— Вот именно, — кивнула Тамара с довольнымвидом. — И это еще мягко сказано. Ей бы попасть в руки хороших стилистов —она бы стала писаной красавицей. Особенно меня как парикмахера бесили ееволосы, вытравленные до белизны, а когда они отрастали, то виднелись темныекорни. Алла не всегда следила за волосами и вовремя не красилась. Почему-то онако мне на краску не ходила, вероятно, у нее было какое-то предубеждение, чтомое мастерство годится только для стариков-пенсионеров. Впрочем, ее манераодеваться — это отражение ее вкуса, а этот вкус в городе разделяют многиемужчины. У меня вкус другой, и все это ни о чем не говорит. Просто я всегдаисхожу из того, что человек одевается так, как себя ощущает. Но если человекискренен, то он и ведет себя так, как себя ощущает, то есть одежда в нормедолжна соответствовать поведению. А если они друг другу не соответствуют, меняэто царапает, как будто я столкнулась с прямой ложью или коварством. Понимаете,о чем я говорю?

— Не очень, — сказала Настя.

Ей все более интересной становилась эта маленькая худенькаяженщина, такая энергичная, такая открытая и такая ни на кого не похожая.

— Постараюсь объяснить. Алла вела себя как человек,погруженный в свое горе, а одевалась, как женщина, ищущая приключений. Одно несоответствовало другому. Впрочем, Косте, наверное, все это нравилось. А можетбыть, там и не было никакой любви, а была просто тяга одной раненой души кдругой, такой же израненной. Не любовь, а взаимопонимание и взаимная поддержкав горе — это ведь тоже немало, а может быть, это даже больше, чем общепринятоепонимание любви. В любом случае, их роман закончился даже до того, как Алла смужем уехала в областной центр.

— Они с Костей поссорились?

Тамара развела руками.

— Ну, этого никто не знает, свечку над ними не держали.Но их взаимное охлаждение было всем заметно. Костя перестал заходить в кабинетАллы, когда у той были приемные дни, и они больше не гуляли вместе по нашемупарку. Кстати, Настенька, по поводу одежды. Я хотела вас спросить: что выхотите сказать окружающим своими затертыми джинсами, хотя они модные и оченьдорогие? Что вам пятнадцать лет?

Настя растерялась от такого неожиданного поворота. Что онахочет сказать? Да она сроду об этом не думала, когда одевалась! Простоодевалась, как ей удобно и привычно, вот и все. Для того чтобы что-то сказать,есть язык, а одежда предназначена совсем для другого.

— Да нет…

— Может быть, вы хотите сказать, что вы — беднаястудентка?

— Нет, — улыбнулась Настя.

Ей становилось любопытно, и она с удовольствием продолжилапредложенную Тамарой игру.

— Что вы — молодящаяся пенсионерка?

— Тем более нет.

— Что вы ищете молодых любовников?

— Вот это уж точно нет, — Настя звонкорасхохоталась. — У меня прекрасный муж, и меня все устраивает. Никакиеприключения мне не нужны.

— Вы хотите устроиться на работу, куда берут толькомолоденьких девочек?

— Тоже нет. У меня есть работа, и другую я пока не ищу.

— Тогда что, что вы хотите сказать своей одеждой?Почему вы так одеваетесь? Вы — красивая женщина, прожившая большую часть своейжизни, так почему вы пытаетесь своей внешностью сказать окружающим неправду осебе? Вам нравится обманывать, вводить в заблуждение?

— Да что вы, Тамара! Я никого не обманываю, я простоживу так, как мне живется, так, как я привыкла за много лет. Что в этомплохого?

— Плохого — ничего. Глупого и неправильного — много.Помните, я рассказывала вам про Аиду Борисовну? Она в силу профессии идолжности вынуждена была всю жизнь одеваться строго и неброско, и это можнопонять. Но когда Аида вышла в отставку, она получила уникальную возможностьстать самой собой и выглядеть ровно так, как она себя ощущала. И Аидочка этувозможность не упустила. У вас была особенная работа, и вы одевались всоответствии с ее спецификой. Но теперь-то вы тоже в отставке, и теперь передвами открывается волшебный мир создания образа женщины. После стольких летслужбы вы наконец можете себе позволить носить все что угодно, так пользуйтесьэтой возможностью! Тем более здесь вы не сыщик, а социолог, научный работник.Будьте красивой, будьте элегантной, яркой, и вы сами увидите, как изменитсяваше настроение, ваше мироощущение. Красивая одежда — это искусство, это целыйпласт культуры, который проходит мимо вас. Красивая и разнообразная одежда даствам ощущение полноты и радости жизни, и пренебрегать этим преступно инепозволительно. Хотите, я вам сошью необыкновенный туалет? Я работаю быстро, ик вашему отъезду у вас будет такой наряд, что вы почувствуете себя другимчеловеком. Хотите?

Ничего этого Настя не хотела. И вообще рассуждения Тамары ейне понравились. Она всегда была настроена на работу, на дело, на результат, изаботы о том, какую юбку с чем надеть и какой бижутерией украсить, казались ейпроявлением чего-то бабьего в самом худшем смысле этого слова. Настя вспомнилаДашеньку, жену брата, и ее вдохновенные рассуждения об одежде и искусствеодеваться. Но Дашке тогда было едва двадцать лет, совсем девчонка, поэтомунеудивительно, что у нее в голове были одни мысли о красивой одежде, ноТамара-то! Ей уже хорошо за шестьдесят, а она туда же…

Настя взглянула на Тамару и вдруг поняла, что испытываетудовольствие, глядя на нее. Всем своим видом, прической, одеждой ТамараНиколаевна Виноградова производила впечатление немолодой, любящей и любимойженщины, для которой слова о радости и полноте жизни — не пустой звук. Развеэто плохо? Это и само по себе хорошо, и замечательно, что это видят все вокруг.Это красиво, это вызывает уважение и восхищение.