было добиться преобладания в стране еврейского населения, а это служило главной предпосылкой построения в стране демократического правления. Бенни Моррис, Ави Шлаим и другие ученые, входившие в группу «новых историков», в 1988 году положили начало серии книг, документально утверждающих, что израильская армия систематически приводила в исполнение так называемый «План Д» и посредством истребления, запугивания и других видов насилия обратила в бегство 750 тысяч палестинцев. Израильская общественность, разумеется, приняла работы новых историков без малейшего воодушевления. Идентичность страны покоилась на господствующем нарративе о том, что Израиль морально безупречен, а еврейский народ имеет неопровержимое право жить на своей родине, которую он покинул после разрушения Иерусалимского храма римскими войсками в 70 году н.э. Исходный лозунг сионизма «Земля без народа – для народа без земли» абсолютно игнорирует арабское население Палестины. Новые историки были заклеймены в качестве антисионистов и ненавистников Израиля, а их лидер Бенни Моррис столкнулся с трудностями при получении профессорской кафедры. По сей день многие израильтяне ощущают несовместимость этих исторических фактов с картиной страны, которую они себе создали, а правые политики отчаянно пытаются оберечь свою прежнюю позицию, исполненную самоуверенности. Последствия известны. До сих пор ни одно израильское правительство не решилось пойти на радикальный шаг: выполнить резолюцию 242 Совета Безопасности ООН и покинуть все территории, захваченные в ходе Шестидневной войны, тем самым открыв путь для образования независимого палестинского государства.

Ссылаясь на упомянутые документы, я вовсе не утверждаю, что исторические исследования предоставляют нам патент на урегулирование израильско-палестинского конфликта, однако этот пример наглядно выявляет центральную роль принципа ответственного суждения в процессе принятия политических решений и показывает, что результаты научных исследований могут поставить под вопрос коллективную идентичность, построенную на предрассудках. Самоуверенный израильский нарратив удручающим образом почти зеркально отражается в политическом нарративе палестинцев, который некритически усвоили себе, да еще и заострили, многие левые течения в Европе и Америке. В этом варианте палестинцы предстают исключительно как жертвы, неспособные как-либо повлиять на свою судьбу. Здесь не требуется масштабных исторических исследований, чтобы заметить: эта версия точно так же игнорирует исторические факты. Уже в 1920-е годы палестинцы предпочли антисемитский и националистический клан Хусейни семье Нашашиби, настроенной скорее космополитически и уже столетиями бережно хранящей ключ от храма Гроба Господня[147]. При Амине аль-Хусейни палестинское руководство поддерживало связь с нацистской Германией, сам он с 1941 года до окончания войны жил в Берлине, откуда формировал мусульманские подразделения вермахта и войск СС, имея от Гитлера обещание «окончательно решить еврейский вопрос» в Палестине[148]. В 1947 году палестинские лидеры отвергли предложенный ООН план раздела Палестины, который предусматривал передачу палестинцам почти половины подмандатной территории (за вычетом Трансиордании) – гораздо большей по площади, чем сегодня обсуждается в контексте проекта двух государств. К тому же основные фигуры в палестинском руководстве активно участвуют в создании антисемитской мифологии. Махмуд Аббас, с 2005 года председатель Палестинской национальной администрации, защитил в 1982 году в Москве кандидатскую диссертацию, в которой утверждал, что сионисты сотрудничали с Третьим рейхом, помогая ему в окончательном решении «еврейского вопроса», с тем чтобы побудить европейских евреев бежать в Израиль. Оценка числа убитых во время Холокоста евреев – 6 миллионов, – считал он, откровенно завышена[149]. Последнее утверждение не только противоречит фактам, но и сильно отдает антисемитизмом, правда, следует оговориться, что позднее Аббас открестился от своей диссертации и признал Холокост величайшим преступлением в истории человечества[150]. И, чтобы привести последний пример, «Хартия Хамаса» недвусмысленно призывает убивать евреев и солидаризуется с теорией заговора мирового еврейства, опираясь, в частности, на так называемые «Протоколы сионских мудрецов», наукой давно признанные подложным документом[151]. Когда Мусе Абу Марзуку, одному из видных руководителей Хамаса, был задан вопрос, почему «Протоколы сионских мудрецов» были включены в «Хартию», он ответил, что сионисты сами написали этот текст и теперь это отрицают[152]. Проистекающая из всего этого демонизация Израиля, сионизма и евреев эпистемологически несостоятельна, морально неприемлема и, конечно, приводит к тому, что большинство палестинского населения не имеет ни малейшего представления ни об истинном положении вещей в Израиле, ни об умонастроении израильтян.

Подводя итог, можно сказать, что обе стороны, хотя и в неодинаковой мере, не желают или не могут отказаться от доказуемо ложных фактических утверждений, на которых зиждется их самодовлеющий нарратив. Израильско-палестинский конфликт, таким образом, с большой наглядностью показывает, какую конструктивную роль может играть этика ответственного суждения в тех случаях, когда необходимо избежать кровопролития и избавить людей от страданий. Неспособность осознать факты и постичь историю другой стороны углубляет этот конфликт вот уже многие десятилетия и чрезвычайно затрудняет его разрешение.

Принцип ответственного суждения, несомненно, не является панацеей от любых культурных, политических или религиозных конфликтов, с которыми сегодня сталкивается человечество. Но, последовательно применяемый, он мог бы сделать более содержательными многие дискуссии. Беда в том, что и крайне правые, и крайне левые в «первом мире», равно как различные группировки «третьего мира», не признают его ценности. Приведенные здесь примеры показывают, что для формирования здравого научно обоснованного мнения потребны определенные базовые знания, но для этого людям в развитых странах следует обеспечить принципиальную доступность инструментария, необходимого для поиска информации и критического ее осмысления. Но использовать эти инструменты как полагается они смогут, лишь если вернутся к просвещенческому самосознанию, которое в наше время буквально парализовано идеологией политической корректности. К этой теме я еще рассчитываю вернуться в конце данного очерка.

КАК РЕСЕНТИМЕНТ ПРЕВРАЩАЕТСЯ В ДОБРОДЕТЕЛЬ

Элитам принципиально не доверяют оба лагеря, как правые, так и левые. В широких кругах считается, что специалисты в конкретных областях, будь то экономика, биология, медицина или наука о терроризме, не представляют народных чаяний, так как принадлежат к далекой от народа элите, которая преследует лишь свои собственные интересы. Разумеется, нельзя отрицать, что порой так и бывает, однако применительно к ученым вообще этот упрек несправедлив. Если мы говорим не об экономических или политических элитах, а об элитах меритократических, то есть о людях, статус которых обеспечен их собственными достижениями, то в большинстве случаев этот упрек – следствие ресентимента. По-человечески это очень понятно, но именно поэтому с трудом осознается. Кому не знакомо досадное чувство, когда в споре по какому-либо специальному вопросу тебя не воспринимают как равного собеседника? Приведу пример из личного опыта. В 2003 году, в преддверии парламентских выборов в Израиле, я участвовал в совещаниях стратегической команды партии Авода. Когда разговор шел на тему, по которой я являюсь специалистом, меня слушали внимательно, но стоило нам перейти к принятию важных стратегических решений, как я фактически лишался слова. Я возмущался, воспринимая это как пренебрежительное отношение к моему мнению, но в душе отлично понимал причину происходящего. Наша стратегическая команда состояла из политиков, социологов общественного мнения и PR-специалистов, имевших в багаже уже много подобных кампаний, я же был абсолютным новичком. Мне было очень нелегко справиться со своим ресентиментом, но я по крайней мере старался держать его в узде.

Политическая корректность нацелена помимо прочего на то, чтобы не нанести обиду или не возбудить зависть у тех, кого другие люди в чем-то превосходят. Как ни благородно выглядит эта установка, эффект ее сомнителен. Смешно выглядит, когда про человека низкого роста говорят, что он