источников из разных стран. Нужно было подготовить обобщающий документ с глубоким анализом всего фактического материала и соответствующими выводами, который мог бы явиться предметом специального рассмотрения руководящих органов страны.»

Да ведь всё правильно. Именно так и надо было Меркулову поступить. Это понял даже профессиональный историк, немного завесу о личности автора приоткрою. А почему Меркулов так не сделал, наркому НКГБ такая простая для руководителя спецслужбы мысль в голову не пришла? Оказывается, да, не пришла, и вот почему:

«П. М. Фитин рассказывал мне, что они такой документ подготовили, но нарком госбезопасности СССР не подписал его, заявив: „Там, „наверху“, лучше нас умеют анализировать“.»

Потому что «наверху» лучше умеют анализировать! Фитин подготовил документ, но Меркулов считал, что пусть Сталин сам разгребает информацию от разведчиков, у него голова больше. Пусть за наркома НКГБ поработает, если он такой умный и ученик Ленина.

Именно так всё и было, потому что П. М. Фитин это рассказывал автору. Сам П. М. Фитин лично рассказывал. Своим ртом. В ухо автору. Это же — исторический факт, если Фитин рассказывал. Правда, к моменту публикации статьи сам Фитин уже 16 лет как помер, подтвердить уже ничего не мог, но он же рассказывал! Он и про визит к Сталину с сообщениями Старшины и Корсиканца тоже автору рассказывал:

«Бывший начальник разведки госбезопасности генерал-лейтенант П. М. Фитин, ныне покойный, рассказывал мне, что на следующий день после указанного спецсообщения, 17 июня 1941 года, в 12 часов, Сталин вызвал к себе наркома госбезопасности Меркулова и его, Фитина. По его словам, встреча происходила так. „В кабинете Сталин был один. Когда мы вошли, то он сразу обратился ко мне: — „Начальник разведки, не надо пересказывать спецсообщение, я внимательно его прочитал. Доложите, что за источники это сообщают, где они работают, их надежность и какие у них есть возможности для получения столь секретных сведений?“. Я подробно рассказал об источниках информации. Сталин ходил по кабинету и задавал различные уточняющие вопросы, на которые я отвечал. Потом он долго ходил по кабинету, курил трубку и что-то обдумывал, а мы с Меркуловым стояли у дверей. Затем, обратившись ко мне, он сказал: „Вот что, начальник разведки. Нет немцев, кроме Вильгельма Пика, которым можно верить. Ясно?“ Я ответил: — „Ясно, товарищ Сталин“. Далее он сказал нам: „Идите, все уточните, еще раз перепроверьте эти сведения и доложите мне“.“

Я спросил П. М. Фитина: „Как вы поняли фразу Сталина, что нет немцев, кроме Вильгельма Пика, которым можно верить? Что, от В. Пика были другие сведения?“ — Фитин ответил: — „Нет, сказано было в том смысле, что ваши источники, это же не коммунисты, а члены фашистской партии, офицеры вермахта, поэтому это может быть дезинформация. Придя в наркомат, мы подготовили подробную шифротелеграмму в Берлин для уточнения ряда вопросов. Но ответа не было. Началась война“.»

А вы думали откуда взялась эта история про то, как Сталин советовал только одному на свете немцу верить? Да Фитин рассказывал!..

* * *

Как в любой науке принято поступать с полученными данными экспериментов, исследований, наблюдений и т. п.? Принято их фиксировать методами объективного контроля, в крайнем случае, протоколировать, подкрепляя подтверждениями незаинтересованных свидетелей. Ни один ученый ни в одной области знания не решится никогда и ни за что опубликовать результат наблюдения или эксперимента, который не имеет документального подтверждения либо, в крайнем случае, подтверждения сторонних наблюдателей. Потому что за подобное сразу последует обвинение в незнании или игнорировании методов научного исследования, позор, заслуженный ярлык фрика и жулика.

В любой отрасли знаний, кроме истории. «Рассказывал». Тебе Фитин рассказывал, так запиши его рассказ, принеси рассказчику и попроси поставить под текстом автограф: «С моих слов записано верно. Подпись. Дата». Это если у тебя нет диктофона. Лучше рассказ на диктофон записать. После пленку провести через экспертизу — подлинная, не монтаж. И тогда рассказ будет научным фактом. Фактом того, что Фитин, действительно, тебе что-то рассказывал. Не успел подписать текст у Фитина, так подпиши его у свидетелей, который присутствовали при рассказе: «Я такой-то подтверждаю, что тогда-то Фитин именно это в моем присутствии рассказывал. Подпись. Дата.».

Нет ничего этого? Тогда, извиняюсь, если даже тебе Фитин что-то такое и рассказывал, можешь этот его рассказ бабушкам на лавочке у подъезда пересказывать. И то, скорей всего, бабушки над тобой смеяться будут: «Ой, милок, горазд же ты заливать!»

Если на экзамен к профессору-историку придет студент и отвечая на вопрос билета о наступлении РККА под Москвой, скажет, что зимой наступать лично Сталину посоветовала Лидия Русланова, которая в кабинете у Верховного напела: «Валенки-валенки, ой-да неподшиты, стареньки… Товарищ Сталин, а у немцев и таких нет, дождитесь морозов», — какую оценку за ответ получит студент? А если он на вопль профессора ответит, что ему самому это Русланова рассказывала, когда он после концерта автограф у нее брал и предъявит билет с подписью певицы?

Так в истории с Фитиным даже «билета» нет. В журнале Поскребышева его нахождение 17 июня 1941 года в кабинете Сталина не зафиксировано.

Почему я про профессора-историка? Потому что автор этой статьи, где Фитин рассказывал — А. Байдаков, профессор, доктор исторических наук. Доктор! Исторических! Наук!

Кто откровенному фрику, который сочиняет «рассказы Фитина», присвоил степень доктора наук и звание профессора? Это возможно в научном сообществе? Нет, естественно. Это могли сделать только такие же фрики от науки.

Но, смотрите, какая у нас «научная» история. Фрик-профессор сочинил байку о Фитине у Сталина, эту байку, сославшись на нее, растиражировали по массе работ такие же фрики-историки и она стала в нашей историографии историческим фактом.

Да, конечно, только в исторической науке фрик А. Исаев, который сослался на анекдот авторства фрика-профессора А. Байдакова, в своей книге как на исторический факт, и мог получить кандидата исторических наук.

Суки позорные из Института истории РАН, вы что натворили в нашей историографии?! Вас даже не на Колыму! Вас стрелять надо, как бешенных собак…

* * *

Это на самом деле удивительно. У нас сегодня читающая публика почти массово стала считать, что история никакая не наука, а голая пропаганда, потому что в настоящей науке должна быть объективность, у нас же в истории каждый субъект-историк творит свою историю, опираясь на собственные «источники». Именно в кавычках — источники.

Да наука — история! Нормальная наука. Проблема в так называемых историках. Которые полностью игнорируя самый важный для специалиста-историка раздел собственной науки «Источниковедение», превратили